Свальдом, долго беседовала с ним, после чего он будто почернел и сидел в библиотеке, не спускаясь и на обед. Утром он пришел к Эвилел такой же мрачный, лохматый, заспанный и сообщил, что возвращается в Энгарн. Хозяйка монастыря благословила его, дала верблюда и все необходимое для пути. Дала еще что-то, сунув в ладонь, так что почти никто не заметил, кроме Удагана, который наблюдал слишком внимательно. Попросила, чтобы, когда Свальд доберется до Аваримских гор, он отпустил верблюда — животное само вернется домой, в монастыре особые верблюды. Свальд уехал, не позавтракав. Это он зря.
День был полон забот. Монастырь большой. Есть, конечно, наставники, но они не все вопросы могут решить. Ведь одно дело поговорить о чем-то с человеком, хоть и владеющим магией, а совсем другое — с той, в ком течет истинная кровь, кто знает то, чего больше никто на Гоште не знает. Например, что смерть принца погубит всех…
День был полон забот. Но ночь принадлежала только им.
Одинокая башня — единственное место в монастыре, куда не заходил никто из монахов. В ее самой верхней комнате лежала Книга Сущего, ожидая, когда ей зададут очередной вопрос. А чуть ниже находились покои Хозяйки монастыря. Под пологом песочного цвета они умещались вдвоем, потому что кровать здесь стояла чуть шире, чем в остальных комнатах…
Эвилел удобно устроилась на широкой груди, и водила пальчиком по буграм и впадинам, рисункам и родинками. Удаган блаженно улыбался.
— Теперь я понимаю, почему тебя так любят женщины, — мурлыкнула она.
— Лела, ну можно хотя бы сейчас не… — возмутился эйман.
— Обиделся! Дурачок, — она ласково засмеялась. Никогда раньше он не слышал ее смех. — Это был комплимент, между прочим.
— Странный у нас медовый месяц, — заметил он, убирая ее шелковистые волосы, чтобы увидеть глаза.
— А у нас медовый месяц? — черные брови взлетели вверх. Вполне невинно, но на сердце стало как- то муторно.
— Выходи за меня замуж, — попросил он очень серьезно. Девушка перевернулась на спину и снова засмеялась, но на этот раз грустно. — Почему ты смеешься?
— У эйманов есть такой обычай? — поинтересовалась она. — Сначала соблазнять девушку, а потом предлагать ей выйти замуж?
— С чего ты взяла? — недоумевал Удаган.
— Просто недавно читала об одном эймане… Он полюбил волчицу… Ну… девушку-оборотня. Долго за ней ухаживал и все-таки ее добился. И сразу после этого предложил ей стать его женой.
— Не понимаю, — поразился Удаган. — Этого не может быть. Ты читала о моем брате? Что это за книга такая?
— Да вот такая… — мурчала Эвилел, елозя волосами по его груди, но уже ничто не могло его отвлечь.
— Лела, у тебя получилось прочесть Книгу Сущего? — не поверил он.
— Конечно, получилось! — она перевернулась на бок, устроилась у него подмышкой, и голос теперь звучал невнятно и глухо. — Почему у меня могло не получиться? Во мне ведь течет истинная кровь. И как, по твоему, я узнала, что вы умираете в пустыне без воды? Откуда я узнала, что принца пленили, и что если его убьют, то…
— Там так и было написано? — Удаган задумчиво перебирал ее волосы. — Что если принц погибнет, то погибнет Гошта?
— Там ничего не было написано, это-то и пугало. Обычно читаешь о человеке, а перелистаешь, можно узнать, что будет через сто лет после его смерти, через двести. Обычно ничего не меняется, все остается по-прежнему, но тут… Сначала война, в этом году, сразу после его смерти, а дальше книга не открывалась вообще, будто страницы склеились, а когда я попробовала разлепить их, испачкалась в крови. Я очень испугалась. Никогда раньше не видела подобного. Когда мы вернулись, я первым делом посмотрела, изменилось ли что-то, ведь принц в таком состоянии… В общем, он умрет не сейчас. Чуть позже. В самом начале войны. Но Гошта будет жить. А Свальд станет монахом, если тебе интересно. А еще…
Она прятала лицо у него на груди и говорила, говорила, словно боялась, что если замолчит, он задаст вопрос, на который отвечать не хотелось. Но Удаган все-таки задал его, перебив девушку.
— А что там сказано о нас, Лела? Ты ведь читала это тоже, правда? Ты станешь моей женой?
Он попытался поднять ее голову, но она оттолкнула его, только перебралась на грудь, снова начала выводить узоры на нем.
— Мы не можем жить вместе, Ле, — тихо возразила она. — Я должна выйти замуж за князя.
— Но почему?! — возмутился Удаган, привстал на локте, но девушка скользнула на простынь лицом вниз, так и не поднимая взгляд на эймана. — Скажи, а вот о том, что мы будем вместе, что ты станешь моей, ты тоже в Книге Сущего прочитала?
— Нет, — голова мотнулась, но так и не поднялась. — Это я сама… захотела, чтобы было так.
— Вот видишь! — воскликнул он. — Не обо всем там написано. И не все предопределено, мы сами меняем судьбу.
— Иногда да, — согласилась Эвилел. — Но не сейчас. Я не могу поехать с тобой, потому что эйманы живут слишком далеко, а я отвечаю за монастырь, до тех пор, пока мой сын или дочь не достигнут шестнадцати лет.
— Я могу остаться, — заверил эйман. — Здесь магия Охотника не действует на меня, я не слышу его.
— Ты не можешь остаться, Ле, — так же неслышно, но настойчиво объясняла она, точно уговаривала непослушного ребенка. — Глава дома Льва не покинет эйманов в трудную минуту.
— Лела, ну что за ерунда? — рассмеялся он. — Никакого дома Льва не существует. Есть дом Гепарда, но даже если Гепард внезапно умрет, я все равно никогда в тот Дом не вольюсь и тем более не стану главой. Я принадлежу семье Каракара. Ты забыла?
— Это ненадолго так, — устало сообщила она. — Скоро обряд. Эйманы убьют Охотника. Одни из них не знают, что произойдет после этого, другие догадываются, но хотят использовать это в свою пользу. Они убьют Охотника и будут бороться, чтобы захватить амулет. И в это безвременье, пока нет Охотника, эйманы будут умирать, начиная со старших. Пока все успокоится, пока появится другой Охотник… Очень мало эйманов выживет. Может быть, в десять раз меньше, чем сейчас. Ты будешь старшим в доме Гепарда. И станешь главой дома Льва.
У него перехватило дыхание.
— Отец? — еле выдохнул он.
— И твой брат… тот, что Сокол. Он же пойдет Охотника убивать и за спинами отсиживаться не будет. Они погибнут.
— Господи, почему ты не предупредила? — он наконец обрел дар речи, перевернул ее на спину, заглянул ей в глаза, но девушка зажмурила их. — Лела, — умоляюще прошептал он. — Почему ты не предупредила, Лела?
— Потому что ничего не изменишь! — выкрикнула Эвилел так, что он сел. И она тоже села. — Ничего не изменишь, понимаешь? Я там все пересмотрела. Охотник погибнет. И еще многие погибнут. А если ты попытаешься их остановить, тоже погибнешь. Понимаешь? Вы там больные совсем. Охотнику не верите, верите главам Домов. Они убивают, кого хотят: эйманов, их жен, иногда детей. Убивают и лгут, что виноват Охотник или люди, а вы верите. Такие доверчивые, с ума сойти можно. Ты же не умеешь плести интриги. Ты вот и сейчас, услышав все от меня, все равно пойдешь и вылепишь все в лоб Воробью или Орлу. Потому что не унизишь себя подлостью. А вот они унизят. И я рада, что они умрут, а ты будешь жить.
— А как же мой отец, Лела? Я должен позволить им съесть его? Брата должен бросить? Отсидеться тут? Это не подлость, по-твоему?
Эвилел опустила голову, волосы закрыли лицо.
— Обещай, что будешь хитрым, — попросила она. — Обещай, что не будешь верить им на слово.
— Не буду, — пообещал он. — Теперь не буду.
— Я дам тебе своего верблюда, — она положила руку ему на плечо. — У нас верблюды лучше
