обычных, но этот особенный. Если не будешь останавливаться, будешь ехать и днем, и ночью — а он так сможет — ты успеешь как раз на Обряд. Может, не к самому началу, но успеешь. И спасешь Охотника. И тогда все будет как прежде. Своего отца и брата спасешь. Самых старых не спасешь. Не успеешь.
— Так написано в Книге Сущего? — уточнил он.
— Нет! — резко ответила девушка. — Я считать умею. Обряд 23 уктубира? Я знаю, что за четверо суток ты сможешь добраться на моем верблюде до эйманов. И если ты будешь осторожным и хитрым, ты сможешь все предотвратить.
— Мне надо ехать прямо сейчас, — он вскочил, начал натягивать монашескую одежду, но Эвилел удержала его.
— Там в углу твоя одежда. Которую ты обычно носишь. Верблюд у врат. На нем собрано все, что тебе нужно в дорогу. Ворота тебе откроют.
Он сел на кровать.
— Ты все продумала, Лела? Ты знала, что я сегодня уеду?
Она обняла его за шею, поцеловала плечо, как тогда, когда он чуть не погиб, защищая ее.
— Я знала, что ты покинешь меня, если узнаешь. И возненавидишь меня, если я не предупрежу. Я сделала все, чтобы увеличить твои шансы выжить. Потому что мне надо знать, что ты жив. Надо знать, понимаешь?
— Лела, солнышко мое, все будет хорошо, слышишь? Я туда и обратно. От самого страшного удержу и сразу вернусь, слышишь? Через неделю… Ну, через две, я вернусь. Слышишь? Я тебя люблю, слышишь? Я обязательно вернусь, — он собирал губами ее слезы.
Она долго держалась, но все-таки не выстояла до конца. Хотя и сейчас стискивала зубы, потому что хотелось кричать, а приходилось только тихонько плакать, и делать вид, что веришь уговорам.
— Ты мне веришь? — спрашивал он нежно.
— Да, конечно, — кивала она, а слезы все лились. — Я тоже тебя люблю.
— Ты подождешь? Две недели подождешь, пока я приеду?
— Конечно, — она улыбнулась. Зрелище было жалкое, но это все, что она могла выдавить из себя. — Я и дольше подожду, ты только приезжай.
— Я приеду, — еще раз заверил он.
Надо было уходить, а он не мог, потому что девушка плакала. Пришлось взять себя в руки. Эвилел вытерла слезы, улыбнулась ярче, искренней.
— Ты не обращай внимания, — попросила она. — Но мы так мало были вместе. Тебе пора идти. Пусть Эль-Элион благословит тебя, — он приложила ладонь, к его лбу, потом к плечам. — Иди.
Удаган быстро оделся.
— Я люблю тебя, — он снова поцеловал ее и вышел. Только сапоги по витой лестнице застучали.
Девушка еще посидела немного прислушиваясь. Будто надеялась, что он вернется. Но за дверью стояла тишина. Тогда она натянула обычное песочное платье, кожаная обувка обняла ногу, согревая.
Даже если бы кто-то находился рядом, он бы не услышал ее шагов. Свет ей был не нужен, она скользила по лестнице вверх, почти сливаясь со стенами.
В самой верхней комнате из окна в хорошую погоду с одной стороны можно было разглядеть Аваримские горы, а с другой — Великий океан. Здесь не поставили ничего кроме круглого стола, на котором лежала огромная книга. Эвилел подошла к столу, ноги не держали, и она вопреки неписанному правилу не использовать силу там, где можно обойтись без магии, перенесла сюда стул из спальни. Тяжело опустилась на него, дрожащими руками раскрыла книгу.
У любого другого человека ее пожелтевшие от времени страницы остались бы пусты. Но от ее прикосновения листы засияли голубоватым светом, так что не нужна была свеча, и девушка различила черные буквы.
Снова хлынули слезы, и чтобы сосредоточиться, она водила пальцем по строкам и читать вслух вполголоса: 'Я тоже тебя люблю, — ответила невеста князя', — тут голос ее сорвался, и она подождала немного, чтобы успокоиться, а затем продолжила чтение. 'Ты подождешь? Две недели подождешь, пока я приеду? — спросил…'
Следующее слово она так и не смогла произнести. С шумом захлопнула книгу и обессилено упала на нее:
— Господи, что же я наделала… Что же я наделала, Господи…
— Ты ведь помогла ему, — мужской голос раздался откуда-то от двери.
Эвилел не могла увидеть говорящего, даже используя магию, но она и так знала, кто это.
— Это помощь? — поинтересовалась она вкрадчиво. — Ты считаешь это помощью?
— Ты хотела, чтобы он жил. Он будет жить. Долго.
— Но не счастливо, да? Почему всегда одно и то же, ты можешь мне объяснить? Почему или — или. Почему нельзя дать человеку, эйману, оборотню, немного обычного счастья, без всяких условий? — вскипела она.
— Я не знаю, — устало отозвались от двери. — Может, дело во мне.
— Потому что ты несчастлив? — поразилась Эвилел.
— Счастье — это что-то такое… Что оно у тебя было, узнаешь, когда его теряешь. А в настоящем найти его трудно. Но так везде. Не только у меня. Люди встречаются, теряют друг друга. Обретают что-то иное. Но иногда бывает, они сами создают себе проблемы. Как ты, например.
— Я? — поразилась Эвилел. — Я?!
— Ты, — насмешливо повторил он. — Я, конечно, понимаю, что ты из тех, кому нравится страдать. Но зачем же делать еще хуже? Жизнь и так, знаешь ли, не мед.
— Ты о моей свадьбе речь ведешь? — спросила она прямо.
— О ней, — согласился он. — Это твое решение. Это не предопределено.
— То есть, по-твоему, я должна похоронить себя в монастыре?
— Ты не знаешь, что тебя ждет.
— Я? Знаю, — заверила девушка с яростью. — Я выйду замуж за князя и верну королевство, которое когда-то принадлежало твоему сыну. И если я не могу иметь счастье, я буду иметь власть и богатство.
— Да-да, — хмыкнул он. — Только не забудь, что так решила ты. Ты, а не кто-то другой.
Он исчез, но она выкрикнула вслед, надеясь, что он это услышит:
— А ты помни, что твоя доброта — ложь. И то, что ты предлагаешь — выбор из двух зол — это ложный выбор! Нет у нас никакого выбора!
Что-то теплое и ласковое скользнуло по лицу, будто мама погладила, утешая. Эвилел вздрогнула и… проснулась. Из окна на нее падал солнечный луч: за ее спиной, словно всплывая из глубины океана, всходило солнце. На щеке отпечатались золотые узоры, украшавшие обложку Книги Сущего. Девушка потерла ее, потом поднялась. Был этот ночной разговор сном или явью? Но уходя, она еще раз оглянулась на книгу, которую больше не желала открывать, чтобы узнать что-то о себе, и негромко пробормотала:
— Нет у нас никакого выбора. Ни у кого.
19 уктубира, Беероф
Они впервые за это время собрались вместе в доме Бернта. Повод был отменный — камни Зары уложили в подвале под залом Совета и тщательно замаскировали слоем угля и досок. Щутела установил там небольшие 'ловушки' — если кто-то потревожит тайник с камнями или войдет в подвал без их ведома, они сразу об этом узнают.
— Честно говоря, я сомневался, что у нас получится, — заметил Юцалия, глотнув хорошего лейнского вина, привезенного по такому случаю.
— Не верили и все равно ввязались? — удивился Бернт.
— Это не в первый раз, — отмахнулся Юцалия. — Я приехал в Кашшафу, чтобы помочь принцессе и абсолютно не верил в то, что у меня что-то получится. Однако, слава Эль-Элиону, она жива. Хотя сами знаете — она была в шаге от смерти. А здесь у нас постоянно что-то происходит. То дом отберут для какого-то заседания, то подвал окажется занят. Если бы не наш добрый гофмейстер… — он улыбнулся Бернту.
— Я тогда, наверно, впервые орал на Цагаада, — рассмеялся Элдад. — Бедняга не знал, что сказать.
