Надо сказать, в последнее время европейцы нас навещают все чаще. Их манят памятники египетской старины. Только прошлой зимой остров Филе посетили более тридцати путешественников. Все они восторгались увиденным, хотя вряд ли сумели в нем что-то понять. Поскольку помимо французского я говорю еще и на английском, одна из групп наняла меня в качестве гида. Деньги я отдал монастырю. Думаю, эти добрые люди так и не осознали, что я христианин. Они дружно ахали и щелкали языками, но на деле, помимо собственных немыслимых умозаключений, их ничто не интересовало — ни остров Филе, ни древние египтяне. Полагаю, таких гостей будет все больше и нам с тем придется смириться, но тешу себя надеждой, что ваша Мадлен де Монталье вовсе не такова. Обладая большими знаниями и кругозором, чем я, вы, конечно же, понимаете, что она может многое здесь почерпнуть, если способна отрешиться от обычаев своей страны и заглянуть в сердца чужеземцев. Я с удовольствием окажу ей содействие и тем самым хотя бы частично отблагодарю вас за те знания, которыми вы нашли возможность со мной поделиться. Бог благосклонен к тем, кто наставляет его слуг. Я буду отсылать вам отчеты о том, как продвигаются дела Мадлен де Монталье, и клятвенно обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы отвести от нее любую беду.
Именем Господа,
ГЛАВА 2
Длинные острые тени неслись перед всадниками, которые в первых рассветных лучах скакали к Фивам.
— Остановимся! — закричал Клод Мишель, заметив впереди караван, и натянул поводья. Встречи с аборигенами всегда претили ему, а в такое приятное утро ловить на себе косые взгляды верблюжьих погонщиков и купцов не хотелось и вовсе.
Мадлен рассмеялась и перевела лошадь на легкую рысь, позволив Клоду Мишелю с ней поравняться.
— Я ведь предупреждала: возьмите другого скакуна. — Она похлопала свою гнедую по лоснящейся шее. — Хорошая девочка.
— Вы каждое утро совершаете такие прогулки? — спросил Клод Мишель, слегка задыхаясь от скачки. Он знал, что Мадлен ездит верхом, но приглашение на этот утренний моцион получил от нее лишь вчера.
Мадлен призадумалась.
— Стараюсь, хотя не всегда удается. В жару лучше посиживать дома, а рассвет — лучшее время для верховой езды. — Ее кобыла с удовольствием перешла на шаг, потом забеспокоилась и шарахнулась в сторону от головного верблюда.
— Странно, — заметила Мадлен, пропуская мимо себя караван, — но Восток ставит на голову многие наши представления о приличиях. Во Франции мне бы и в голову не пришло называть вас по имени, а здесь обращение «профессор Ивер» звучало бы некорректно.
— Да, — кивнул Клод Мишель. — То, что уместно здесь, может показаться бестактным в Париже, но, думаю, именно этой свободы в общении мне теперь будет там не хватать. — Он наморщил нос. — Господи, как воняют эти верблюды.
— К тому же они плюются, — предупредила Мадлен. — Берегитесь.
— Стараюсь, — откликнулся Клод Мишель и, выждав, когда пройдет караван, спросил: — Вы сейчас к Бондиле или к себе на виллу? Мне кажется, вам бы стоило поучаствовать в сегодняшнем утреннем совещании, хотя я, конечно, могу и ошибаться. — Профессор пробыл в Египте четыре месяца, но не успел утратить ни хорошего расположения духа, ни изысканности в манерах, делавших его столь популярным у студентов Анжу.
— Раз уж я здесь, то можно послушать и Бондиле, хотя наперед все известно. Он, похоже, решительно настроен к концу недели целиком скопировать всю стену. — Мадлен скорчила гримаску. — Я тоже хочу получить копии текстов, но зачем устраивать гонку? Этим надписям тысячи лет. Они вполне подождали бы еще пару недель, уверяю. — Она обвела взглядом пески. — А вы сами туда или вас ждут другие дела?
— Пожалуй, я тоже послушаю Бондиле. — Клод Мишель улыбнулся самой очаровательной из своих улыбок. — Как вы думаете, он прав, полагая, что древние египтяне с помощью противовесов не только орошали поля, но и загружали торговые корабли и подавали воду в свои жилища?
— Почему бы и нет? — отозвалась Мадлен. — Местные жители ведь используют их. — Она поерзала в седле, сожалея, что прогулка заканчивается.
— Но весьма неуклюже. У древних, похоже, было гораздо больше сноровки, чем у теперешних нас, — заметил Клод Мишель. — Взгляните на пирамиды. — Подступала полуденная жара, и его свежее светлое лицо начинало понемногу краснеть. — Кто теперь скажет, как им удалось их построить?
Мадлен слегка улыбнулась.
— Они не были волшебниками, Клод Мишель, они были простыми людьми. Такими же, как мы с вами. Просто они умели с толком использовать то, что имели. И потом, все эти храмы и пирамиды были нужны им больше, чем нам… ну, не знаю… механические плуги или огромные корабли. Они жили и творили ради богов, а не ради чего-то другого. — Она говорила с такой убежденностью, что Клод Мишель обратился в слух. — Мы наделяем древних чудесными свойствами лишь потому, что в отличие от них выбрали другой предмет изучения. В их настенных изображениях нет ни паровых двигателей, ни железных дорог, хотя они бы наверняка сочли эти вещи полезными. Но все свои усилия эта цивилизация направляла на шлифовку умения передвигать непомерные тяжести — и вот результат: сейчас мы любуемся тем, что они сотворили. — Всадники приближались к домам достаточно современного вида, теснившимся вокруг более древних строений Фив. Мадлен с неохотой закрыла шейным платком нижнюю часть лица.
— Но, исходя из ваших суждений, уже без всякого благоговения или восторга, — заключил Клод Мишель с упреком.
— Напротив, — возразила Мадлен, чуть приглушая голос. — Я не перестаю восторгаться тем, что вижу вокруг, именно потому, что не нахожу здесь ничего сверхъестественного. Допустите, что все эти храмы воздвигнуты по мановению волшебной палочки, и спросите себя: чему же тогда удивляться? По большому счету это был бы обычный факирский трюк, достойный лишь вялых аплодисментов. Но сознание того, что простые обыкновенные люди дерзнули сотворить нечто соизмеримое лишь с горами и небесами, поражает по-настоящему, разве не так? — Она улыбнулась, хитро, лукаво, зная, что он не может этого видеть. — Это мое любимое рассуждение. Длинноватое, правда, прошу меня извинить..
— Вам не за что извиняться, — ответил Клод Мишель, посылая вперед своего скакуна.
— Не торопитесь. Кажется, Бондиле живет на соседней улице, — прокричала ему вслед Мадлен, пришпоривая кобылу.
— Да. Но мы оставим лошадей во дворе, а ворота выходят в этот проулок. Там нас встретят слуги и дадут животным напиться. — После секундного колебания Клод Мишель произнес: — У него неплохой дом. Бог свидетель, он гораздо лучше, чем тот, в каком поселился я, но, конечно же, с вашей виллой ему не сравниться.
Мадлен рассмеялась.
— Что ж, мне повезло, да и цена была сходной. Впрочем, вряд ли мое жилище устроило бы Бондиле, ведь от него до Фив довольно далековато. Отсюда четыре мили… и три, если ехать из Эль-Карнака. — Заметив злобный взгляд уличного торговца, она понизила голос. — Хлопотно проделывать такой путь дважды в день тому, кто несет ответственность за успешный ход всех работ.
— Пожалуй, вы правы, — рассеянно кивнул Клод Мишель, останавливаясь подле высокого глиняного забора. Он протянул руку и качнул висевший у ворот колокольчик. Тот зазвенел — негромко и
