изучающим взглядом.
— Могу я узнать, зачем вы это делаете? Какую награду предполагаете получить?
Шеню-Турей покачивал тростью, наслаждаясь опасной игрой.
— Да не все ли вам это равно, дорогая? Самовлюбленный болван! Как же тебя обмануть, как сыскать к тебе ключик?
— Но… почему именно я? Сен-Себастьян меня даже не знает. Я слышала, что у него есть какие-то счеты с отцом…
— Вот именно, счеты. Сен-Себастьян имеет право на вас.
Маркиз запустил свободную руку в карман камзола, вытащил из него плоскую фляжку и вежливо протянул Мадлен.
— Позвольте почтительно предложить вам выпить вина.
— Благодарю, — отказалась Мадлен. Маркиз рассмеялся.
— Если вы не осушите эту посудину, я убью вашу горничную. Идет?
Он вскинул клинок. Лицо пожилой женщины помертвело.
— Пейте же, не упрямьтесь, Мадлен!
— Не надо, девочка, — белыми губами шепнула Кассандра, но Мадлен уже подносила горлышко фляжки к губам.
— Вино низкого сорта, маркиз. Она вернула фляжку хозяину.
— Для моих целей сойдет. Наркотик скоро подействует, дорогая.
Мадлен вздернула подбородок.
— Что ж, хорошо. По крайней мере, я избавлюсь от вашего общества. Мне надо было сразу же вам отказать. Но вы втерлись в доверие к батюшке, а я не осмелилась ему возразить. Теперь я сомневаюсь в его здравомыслии. — Она обернулась к Кассандре: — Я не буду устраивать сцен. Тебе ничто не грозит. Не беспокойся, когда я потеряю сознание. Шеню-Турей заманил нас в ловушку. Нам просто не повезло.
Горечь в ее словах заставила маркиза крепче сжать трость.
— Поплачьте, милая, возможно, я и разжалоблюсь…
— Что? Вы, кажется, сомневаетесь, хорошо ли оплатят ваш труд?
Она сама поразилась звучавшей в ее словах злости.
Хотя ответный взгляд Шеню-Турея свирепо блеснул, в душе он не ощущал враждебности к дерзкой девчонке. Кинься она ему в ноги, он, возможно, еще подумал бы, отвозить ли ее к Сен-Себастьяну. Гордячке, пожалуй, стоит напомнить, кто она есть.
— Сен-Себастьян имеет право на вас. И ваш отец это знает. Я не совершаю несправедливости, отвозя вас туда.
Встревоженная Кассандра, видя, что девушка засыпает, принялась растирать ей платком запястья и лоб. Она тормошила Мадлен, но та в полусне отталкивала ее руки.
— Не пугай меня, моя девочка, — в ужасе шептала служанка.
— Никто не имеет прав на меня, — удалось наконец выговорить Мадлен. Преувеличенная четкость ее речи указывала, что наркотик начал свою работу.
— Но вы ошибаетесь, мадемуазель. Есть документ — я сам видел его. Ваш батюшка расписался в нем собственной кровью.
Маркиз легко подцепил шнуровку ее корсажа острием своего клинка, и мягкая материя беззвучно распалась, обнажив девичий торс, защищенный теперь лишь корсетом. Он увидел, как неловко она пытается отшатнуться, и испытал злобную радость.
— Этот документ, счастье мое, ваш отец подписал еще до того, как вы появились на свет. Находясь в материнской утробе, вы уже принадлежали барону.
В глазах Мадлен потемнело, но осознать слова негодяя она все же смогла и ощутила глубокое отвращение.
— Отец… отдал… меня?..
Все закружилось в ее голове, все понеслось и повалилось куда-то. Мадлен уже не чувствовала прикосновений Кассандры и не видела вялой усмешки Шеню-Турея, наблюдавшего, как она теряет сознание.
Записка алхимика Беверли Саттина к князю Францу Иосифу Ракоци, написанная по-английски.
ГЛАВА 5
Сен-Себастьян обернулся к Ле Грасу, развалившемуся на парчовом диванчике возле огромного книжного стеллажа Он говорил вяло, с какой-то ленивой скукой.
— Может статься, я ограничусь всего лишь внушением, если вы перестанете водить меня за нос, Ле Грас. Просто признайтесь: чего вы хотели добиться? Он встряхнул двумя пальцами мятую, покрытую неровными каракулями бумажонку.
Ле Грас помотал головой, не то отрицая свою причастность к письму, не то пытаясь протрезветь после недавнего возлияния. Он потер небритый подбородок и пробормотал:
— Это не так… барон. Вы… вы не так меня поняли…
