на твои уговоры? Я ведь знал об опасности. Ты понимаешь, я знал! Знал, но притворялся, что ее словно бы не существует. А Сен-Себастьян почуял поживу, иначе зачем бы он заявился сюда? Зачем он здесь, если не ради тебя?
Лицо Мадлен исказила гримаса испуга.
— Замолчите, сейчас не время, — гневно зашептала она, отталкивая отца. — Нечего поверять всему свету наши семейные тайны! Позже у нас найдется минутка все это обсудить.
Маркиз, ошеломленный таким отпором, смолк, и его молчанием тут же воспользовались. Сен-Жермен деликатно тронул де Монталье за плечо.
— Маркиз, ваша дочь совершенно права. Вещи, о которых вы говорите, приличнее обсуждать с глазу на глаз. Идемте и взглянем-таки на музыкантов. А потом я, возможно, вам что-нибудь подскажу.
Маркиз сделал шаг в сторону и раздраженно бросил:
— Вы — человек посторонний. И ничего не можете знать о наших делах!
— Однако, надеюсь, вы меня просветите, — граф улыбнулся, увлекая маркиза к библиотеке. — А пока, умоляю вас, оставьте волнения, если не ради себя, то ради собственной дочери, — добавил он, открывая тяжелую дверь.
Мужчина с задумчивым взглядом и мягкой линией подбородка шагнул навстречу вошедшим.
— А, Сен-Жермен, — произнес он приятным, звонким, как у мальчика, голосом.
— Всем добрый вечер, — граф обернулся к спутнику. — Могу ли я представить вам, дорогой маркиз, несравненного Аурелио Омбразаличе? Аурелио, это маркиз де Монталье, отец девушки, в честь которой устроен прием.
По группе музыкантов прошел шепоток. Женщина с некрасивым, но весьма подвижным лицом вышла вперед и сделала реверанс.
— Это мадам Инее Монтойя, она будет петь Персефону. Надеюсь, история Персефоны и повелителя преисподней не кажется вам неподходящей темой для нашей маленькой оперы?
Маркиз, исподлобья смотревший на музыкантов, сделал неопределенный жест.
— Она не хуже любой другой. Впрочем, если не ошибаюсь, — нахмурившись, добавил он, — речь там идет о похищении, не так ли?
Сен-Жермен ослепительно улыбнулся, в глазах его вспыхнули огоньки.
— Я попрошу исполнить для вас главную арию героя-любовника, и, если вы найдете в ней что-либо предосудительное, мы немедленно ее уберем.
Он быстро обернулся и сказал:
— Аурелио, сделайте это. Конечно, я понимаю, что вам не стоит лишний раз напрягаться, но все же.
Певец грациозно поклонился.
— Я с удовольствием пропою эту арию, она очень красива.
— Спасибо, мой друг. Я высоко ценю вашу отзывчивость.
Сен-Жермен усадил маркиза на диван у стены и с непроницаемым лицом встал возле него, ожидая, когда музыканты настроят свои инструменты. Ария была прямым обращением графа к Мадлен, но он не думал, что Робер де Монталье сумеет это понять.
— Эта ария, маркиз, состоит из двух частей — очень медленной и несколько убыстренной. Господа, вы готовы?
Краткое вступление в ре-миноре завершилось двумя пиццикато. Аурелио Омбразаличе встал в позу подле камина, дождался момента и запел сильным, высоким голосом:
Музыка приобрела мажорное звучание, темп ее стал нарастать. Сен-Жермен покосился на отца Мадлен и понял, что того все это песнопение нимало не занимает. Он кивнул, и Омбразаличе приступил ко второй, более трудной части своей партии:
Скрипки подхватили последнюю фразу и соскользнули в минор. Аурелио Омбразаличе умолк и, скептически покосившись на слушателя, сказал:
— Жаль было бы расставаться с этим, маркиз. Ария хороша.
— Она… довольно оригинальна, — помолчав, произнес Робер де Монталье. — Правда, я не слишком- то хорошо разбираюсь в законах, по каким строятся подобные вещи…
— Я взял за основу древнегреческие мотивы, — пояснил Сен-Жермен и мысленно усмехнулся, припомнив афинские ночи и принимавших в них участие афинянок. — Сюжет также греческий, но я его самонадеянно переиначил. Впрочем, если вы находите все это неподобающим…
Граф замолчал, игнорируя гнев, проступивший на лице Омбразаличе.
— Нет-нет, я не вижу тут ничего, что могло бы смутить Мадлен, — поспешил возразить де Монталье. — Уверен, что она будет глубоко польщена, — добавил он, поднимаясь.
— Задержитесь на секунду, маркиз, я вам составлю компанию, — произнес Сен-Жермен.
Не дожидаясь ответа, он отдал несколько распоряжений внимательно выслушавшим его музыкантам и поспешил к выходу.
— Теперь, маркиз, — заявил он уже в холле, — я хочу вам сообщить, что знаю о ваших неприятностях с Сен-Себастьяном. — Граф взмахом руки остановил собеседника, попытавшегося что-то сказать. — И, насколько это возможно, хочу, чтобы вы поверили, что можете располагать мной в любое время.
Маркиз де Монталье вновь обрел суровый и чопорный вид.
— Благодарю вас, граф, но не могу представить, чтобы некоторые неурядицы в моей семье требовали чьего-то вмешательства.
— Ну разумеется.
Когда они подошли к входу в большой зал, Сен-Жермен приостановился еще раз.
— И все же, если вам вдруг потребуется помощь, можете смело обращаться ко мне. Я почту за великую честь сделать для вас все, что в моих силах.
Робер де Монталье сухо кивнул, но тут ему в голову пришла интересная мысль, все расставляющая по полкам.
— Так у вас, граф… э-э… тоже имеются нерешенные дела с бароном?
Сен-Жермен усмехнулся.
— Да, маркиз. У меня есть должок, который я давно хочу оплатить.
