И вторые таймы ребята провели по-спартаковски: голы красивые забивали, на любой вкус.
И лучшей наградой за это была похвала «Старшего».
- Вот это уже и на футбол похоже! - улыбаясь, говорил он после матча в раздевалке, сидя в кресле, что означало возвращение к нему хорошего настроения.
Константин Иванович по натуре максималист.
Он и победу-то признает лишь в случае, если она добыта красивой, интересной игрой - «по- футбольному», как он любит говаривать. Бывает, что она не приносит ему ожидаемой радости, например в Тбилиси, когда в матче розыгрыша Кубка УЕФА мы одолели сильный клуб «Кельн» из ФРГ. Тогда Бесков, поздравляя после матча, не переставал ворчать по поводу пяти-шести неиспользованных нами выигрышных моментов. Вероятно, предвидел, как дорого это обойдется нам две недели спустя в гостях.
Однажды после игры с «Днепром» в Лужниках я со «Старшим» заспорил. Мы вели в счете - 1:0. Но соперник не думал сдаваться, атакуя все настойчивей и настойчивей. Где-то в середине второго тайма, вводя мяч, я отдал его на угол штрафной Борису Позднякову. На того пошел один из соперников. И Борис, вместо того чтобы вновь отдать мяч мне или выбить его в поле, неожиданно, нарушая все законы обороны, дал через середину штрафной пас Шавло. И ошибся - мяч перехватили, передали Протасову, который и послал его в угол ворот.
В случившемся Константин Иванович вместе с остальными обвинил и меня. Я в этом своей вины не увидел. О чем и сказал ему прямо в раздевалке. И лишь день спустя, поостыв, согласился, что поспешил ввести мяч, да и сделал это недостаточно осмотрительно. Правда, при этом все-таки не удержался и заметил: думал, что Поздняков сыграет по-иному - аккуратнее.
- А знаешь, что в таких случаях говорят бразильцы? - все еще хмурясь, спросил Константин Иванович. -Так вот, дорогой мой, бразильцы, а они в футболе кое-что понимают, говорят, что нужно думать до игры, а не после нее. Запомни это на будущее.
... В семьдесят девятом году, подводя итоги сезона, принесшего нам золотые медали, Константин Иванович так долго и подробно говорил о наших игровых недостатках, что человеку, не сведущему в футболе, могло показаться, будто он присутствует на собрании команды, чудом уцелевшей в высшей лиге.
- Можем играть лучше, - в очередной раз произнес тогда свою любимую фразу «Старший». И уже с улыбкой добавил: - Не забывайте об этом, товарищи чемпионы!
Играть завтра лучше, чем сегодня, независимо от достигнутого - это тоже принцип Бескова - тренера, которому он следовал во всех командах, где работал, - и в клубных, и в сборных.
Наверное, именно благодаря этому и удаются Константину Ивановичу столь неожиданные открытия и удивляющие всех победы, а нам, его подопечным, позволяют играть в футбол, за который уважают и ценят...
На стенах рабочего кабинета Бескова в Тарасовке висит несколько фотографий, с которыми у него связаны определенные воспоминания. Есть среди них и наша с Сергеем Шавло. А рядом - снимок сборной 1980-1982 годов, которая под руководством Константина Ивановича из двадцати семи встреч (включая Олимпиаду) выиграла двадцать одну, победив дома и в гостях национальные команды Бразилии, Франции, Дании, Швеции, Венгрии, Чехословакии, Греции, Уэльса, Бельгии... Снимок последней сборной Бескова.
А может быть, не последней?..
Я не стану размышлять о том, удалось бы Константину Ивановичу осуществить в «Спартаке» задуманное, не будь рядом с ним Николая Петровича Старостина. Но то, что союз их получился творчески удачным (и не только по результатам), сомнений не вызывает. А от себя добавлю: это тот самый случай, когда разные по характеру люди, уважая и ценя принципы друг друга, находят общий язык.
...Не представляю «Спартак» (а заодно и себя в «Спартаке») без Бескова; просто не мыслю его и без Николая Петровича Старостина. Если бы была возможность опросить тех, кто в разные времена играл в команде и общался с Николаем Петровичем, об их отношении к нему, то убежден: все бы они сказали, что более удивительного, доброго, отзывчивого, тактичного и преданного футболу человека в жизни своей больше не встречали. Причем подобное можно услышать и от тех игроков, у кого не все в «Спартаке» удачно сложилось.
Весной семьдесят восьмого я надумал вернуться в «Волгарь». Неожиданно после возвращения из Болгарии, где «Спартак» проводил предсезонный сбор, ощущение неуверенности, бесперспективности сделанного шага обострилось. И меня вновь потянуло домой, в Астрахань.
К счастью, в Москве в этот момент оказалась мама. Услышав о моем решении, она, не раздумывая, отправилась к Николаю Петровичу узнать его мнение на сей счет. А вернувшись от него, категорично заявила: «Никуда ты не поедешь». И чуть мягче добавила: «Надо остаться, сынок, так считает Старостин».
Позднее я узнал, что Николай Петрович, выслушав маму, удивился моему решению и на вопрос, как быть, ответил: «Думаю, торопиться не следует. Лично я в Рината верю. Теперь ему необходимо убедить в том же и остальных. Возможно, сделать это будет нелегко. Но необходимо. От этого ваш сын только выиграет».
О том, каким авторитетом обладает наш начальник команды, говорить не имеет смысла. И какую роль порой играет этот авторитет - тоже. Вот и в той ситуации, когда сомнения в правильности сделанного шага охватили меня с новой силой, слово Старостина решило все.
А через два с небольшим месяца состоялся мой дебют в воротах «Спартака»...
Вспоминается еще один случай, лишний раз подтверждающий высочайшую степень уважения к Николаю Петровичу.
В том же сезоне, где-то после трех-четырех туров, когда дела у возвратившегося в высшую лигу «Спартака» шли неважно, на базе в Тарасовке появилась довольно большая группа болельщиков в пестрых красно-белых майках и такого же цвета шапочках из числа тех, кого на трибунах называют «фанатами».
Они расположились вокруг клумбы у нашего старого деревянного домика, где мы еще тогда жили перед матчами, и стали требовать встречи с кем-нибудь из тренеров. Вначале кто-то собирался вызвать из соседнего отделения наряд милиции, чтобы выпроводить с территории базы непрошеных гостей. Но вмешался Николай Петрович. Спокойно, с присущей ему уверенностью заявив, что все уладит сам.
- В чем дело? - обратился он к разгоряченным молодым болельщикам.
- Мы хотим, - заявил наиболее смелый из них, - чтобы в состав почаще ставили Булгакова (Миша был любимцем этой аудитории). И тогда все у «Спартака» наладится.
- Ну, что же, - после некоторой паузы сказал Николай Петрович. - Обещаю, мы подумаем и учтем ваше пожелание. Теперь попрошу покинуть территорию базы. Команда готовится к игре, а вы ей мешаете. Спасибо за внимание.
И еще минуту назад бушевавшие «фанаты», которые обычно доставляют много хлопот дружинникам и милиции, покорно повернулись и тихо, стараясь не шуметь, побрели к станции.
Они ни на минуту не усомнились в том, что сказано было человеком, чье имя для всех является олицетворением и «Спартака» и футбола.
Если по фотографиям, общению в тренировках я могу еще представить, как играл Константин Иванович, то в отношении Николая Петровича мне это сделать не удается никак. Но то, что по футбольному своему характеру, по высочайшей требовательности к себе, к самой игре оба они схожи, не сомневаюсь.
Как-то Николай Петрович рассказывал (а рассказчик он великолепный), что в одном из матчей трижды выходил один на один с вратарем соперников и всякий раз проигрывал дуэль.
- Но я, - войдя в азарт, выразительно жестикулируя, таким образом стараясь передать свое настроение в той встрече, продолжал Николай Петрович, - не сдавался. Духом не падал, а шел и шел вперед...
- Ну и забили? - воспользовавшись паузой, спросил, лукаво улыбаясь, Гладилин, уже слышавший эту историю.
- Забил, - тряхнул головой Николай Петрович. - Только гол не засчитали, мгновением раньше судья
