– Это надо сделать, Том, безусловно!
– Ох, не знаю.
Однажды они с Надеждой колесили по округу на маленьких горных велосипедах со сверхвысоким рулем – чтобы не терзать позвонки, и сверхнизкой передачей, чтобы легче было взбираться на холмы. Том таскал Надежду по разным любимым местам своей юности, ныне совершенно изменившимся, и рассказывал о них, как археолог о раскопках древности.
Спустились к Ньюпортской гавани посмотреть на корабль – вещь совершенно замечательную. Вблизи корабль выглядел просто огромным. Классических форм, как у старинных клиперов, судно, правда, не имело. Нос его был широким, а очертания корпуса – громоздкими; корабль строился так, чтобы вмещать большую команду и иметь максимальный объем грузовых трюмов. Зато современные материалы дали возможность значительно увеличить парусную оснастку, поэтому корабль обладал быстроходностью клипера. Во многом он походил на известные по рисункам и фото парусные корабли девятнадцатого века, но блеск титана, компьютеризованная рубка управления и ажурные очертания рангоута делали внешний вид корабля новым и странным.
Надежда снова напомнила Тому о своей просьбе присоединиться к ней на судне; Том ответил:
– Я хочу, чтобы ты побольше мне показала. Выглядел он, да и чувствовал себя в этот момент весьма сомневающимся.
– Я бесполезен как моряк, – говорил он, окидывая взглядом паутину оснастки.
– Я тоже, но мы идем туда не для этого. Мы станем учителями.
«Ганеш» являлся филиалом Калькуттского университета; здесь давались степени по морской биологии, экологии, экономике и истории. Большинство инструкторов оставалось в Калькутте, но на борту было по нескольку преподавателей каждой из дисциплин. Надежду пригласили преподавать на историческом факультете.
– Не знаю, смогу ли я поучать, – в раздумье говорил Том.
– Ерунда, ты каждый день занимаешься этим в Эль-Модене.
– Не знаю, люблю ли я читать лекции. Вряд ли.
Надежда вздохнула. Том посмотрел вниз и потер ладонью шею, чувствуя смятение. Да, омолаживающие лекарства оказывают иногда действие – особенно при передозировке.
Надежда водила Тома по кораблю. В рубке управления такелажем Том растерянно оглядывал оборудование: мощные лебедки, автоматика, компьютер для расчета оптимальной парусной оснастки в зависимости от направления и силы ветра… Он кивал, слушая объяснения, а воображение рисовало маленькие фигурки, по-паучьи карабкающиеся на ванты, чтобы взять рифы на верхних парусах. Мореходы…
– Что касается расчета оснастки, наш капитан даст компьютеру сто очков вперед.
– Какой-то один раз или в течение всего плавания?
– И так, и так. Бьет машину в хвост и в гриву.
– Как здорово узнавать о подобных людях! Теперь таких осталось очень мало.
– На море – хватает.
Нажимая на педали, они ехали через Ирвинские холмы, что позади университета, в глубь округа. Солнце жгло спину, снова давало себя знать дыхание Санта-Аны. Том перечислял причины, по которым не может уехать, а Надежда отбрасывала их одну за другой. За пчелами будет ухаживать Кевин. Сражение за Рэттлснейк-Хилл – борьба на языках, Том может вести ее и с борта. Ощущение необходимости остаться – не более чем проявление трусости.
Они ехали по круговой дорожке, вливающейся в транспортную магистраль. Том сказал:
– Здесь надо повнимательнее. Эти кольцевые развязки опасны, в прошлом месяце тут погиб один парень. Надежда будто не слышала Тома.
– Я хочу, чтобы ты был со мной в плаванье.
– Ну а мне бы понравилось, если бы ты осталась здесь. Надежда в ответ скорчила рожицу. Том рассмеялся.
На окраине Ирвина Том затормозил и прислонил велосипед к ограждению обочины.
– Однажды мы с женой летали сюда навестить моих родителей. Трассы были битком набиты, и отец повез нас домой в объезд, что в то время означало – прямо вперед, по просекам, а то и без. Мне кажется, он хотел сделать поездку запоминающейся или, может быть, желал таким образом самовыразиться. В те времена здешние края были местом, где встречались город и пригород. Апельсиновые рощи и целые земляничные лужайки, перемежающиеся ветрозащитными полосами эвкалиптовых деревьев; теперь все повыкорчевано и уничтожено по приказам погнавшихся за дешевизной умников из муниципальных Советов. Ведь как было: куда ни брось взгляд – возводятся гигантские проекты, бульдозеры рычат на улицах, скреперы, краны подъемные торчат всюду, озера цементной грязи… Улицы перекрывали целиком, приходилось искать объезд. Мне прямо-таки тошно было. Я воочию видел, как гибнет округ Ориндж.
Том засмеялся.
Надежда сказала:
– Видишь, никогда ничего нельзя предсказывать с определенностью.
Они покатили дальше по промышленной зоне, между длинными зданиями, крытыми стеклом с оттенками бирюзы, меди, золота, а иногда – изумрудным или кристально-прозрачным. Здания окружали зеленые газоны, на которых стояли красиво постриженные деревья.
– Похоже на Диснейленд, – сказала Надежда.
Том ехал впереди. Пошли жилые кварталы; здесь стояли уютные домики, выкрашенные в пастельные и
