применять силу по отношению к тем странам, которые решали, что многонациональная корпорация – хороший источник дохода.
– Вы применяли силу! – сердито повторила Прави его слова. – Сверхдержавы, высокомерно приказывающие миру, каким образом себя вести, – что это, как не новая разновидность империализма? Заставлять другие страны поступать так, как вы сочли правильным, – вы решили это за них, и хоть трава не расти! Новая форма колониализма.
Том пожал плечами, пытаясь лучше разглядеть девушку в полутьме раннего утра.
– Хотя колониальные державы и утратили юридическую власть над колониями, они все равно сохранили свое влияние, действуя экономическими методами. Это получило название неоколониализма. Однако присмотритесь внимательнее – механизмы нажима и эксплуатации, принятые при неоколониализме, точно такие же, как в корпорациях, о которых идет речь. Когда собственный рынок насыщен, становится необходимым вкладывать капитал за границей, чтобы сохранить рост прибыли; таким способом слаборазвитые страны вступают на путь интенсивного прогресса.
– Конечно.
– Рад, что вы согласны. А теперь разделите на части сверхкорпорации, раздайте их активы местным фирмам, которые ранее являлись составными частями гигантов – это равносильно крупному вливанию капитала в экономику третьих стран. В то время подобное перераспределение благ было в новинку; и вешать ярлык неоколониализма – значит смешивать совершенно разные вещи. В действительности производился демонтаж неоколониализма.
– Прогресс по указу! По команде супердержав, повелевающих остальному миру, как надо идти к процветанию, в стиле классического империализма! Положив железную длань на плечо малых соседей.
– Симпатичный у вас взгляд на вещи… Но, поймите, не всегда существовало такое международное согласие, которое мы имеем сегодня в ситуациях, когда затрагиваются интересы мира в целом. Власть Объединенных Наций – совсем недавнее достижение общества. Так что иногда принуждение со стороны мощных держав, объединившихся вместе, бывало политически необходимым, В то время, о котором я рассказываю, капитал был очень мобилен, его перекачивали из страны в страну без каких-либо ограничений. Если хотя бы одно государство решало стать «приютом» для такого капитала, то вся система сохранялась.
– Зато в таком случае страны третьего мира стали бы силой в глобальном масштабе и получили власть, а супердержавы превратились бы в заштатные колонии. А вы не позволили этому свершиться.
– Голубушка, страна, приютившая корпорацию, не могла получить власть. Ей, конечно, удавалось снимать кое-какие вершки в виде налогов, но, в сущности, страна превращалась в «функционера» корпорации, которую она пригрела на своей груди. Настолько силен был корпоративный капитализм. Нынче такое даже представить себе невозможно.
– Мы знаем только одно: вы снова решили за нас нашу судьбу.
– Нет, это совсем не так. Чтобы сделать шаг, определивший впоследствии судьбу мира – и вашу, в том числе, – понадобилось согласие всех людей Земли, – сказал Том. – Консенсус, то есть единство мирового общественного мнения, правительств, прессы. Была совершена революция, восстание всего человечества, использованы рычаги власти – законность, полиция, армия – против маленькой кучки: класса владельцев и управляющих многонациональными корпорациями.
– Как вы сказали, революция? – заинтересовался один из студентов.
– Мы настолько сильно изменили законодательство, что иначе как переворотом это не назовешь. Расчленили корпорации. Арестовали активы тех из них, которые сопротивлялись и прыгали из одной страны-приюта в другую, и распределили эти деньги между подразделениями – блоками фундамента корпоративной пирамиды. Единственные транснациональные экономические связи, которые мы оставили в целости, – это те, что составляют канву ассоциаций, потому что ассоциация – это в большей мере общественный институт, причем не столь жестко организованный. Но что касается реальных прибылей каждой конкретной компании – в любом случае они оставались на месте и распределялись коллективно. Ничего не утекало постороннему дяде.
– Бархатная революция. – Надежда попыталась выручить лектора из затруднения, в которое тот попал с терминологией.
– Да, вот именно! Сами понимаете, все это заняло годы. Была принята поэтапная программа, так чтобы перемены не выглядели радикальными; срок – два поколения.
Но за это время бизнес изменился очень даже радикально – остались существовать только малые предприятия, рассредоточенные повсюду. По крайней мере, в сфере легального бизнеса.
Юная обвинительница торжественно провозгласила, указывая на Тома:
– И, стало быть, Соединенные Штаты пошли по социалистическому пути!
– Нет, ваше определение неточно. Мы лишь поставили преграду для самых крайних форм стяжательства.
– Путем национализации энергии, воды и земли! Что это, если не социализм?
– Да, верно. В этом вы правы. Но мы использовали национальные богатства так, чтобы дать каждому возможность идти вперед! Основные ресурсы были сделаны всеобщим достоянием и поставлены на службу долгосрочным интересам самого общества.
– Альтруизм во имя собственных интересов! – Прави сморщилась, изобразив гримасу отвращения на своей мордочке.
Тома раздражала ее агрессивная манера, ее нелюбовь к Америке; он даже затосковал от этого. Недруги – повсюду… Прошло столько лет, а недругов до сих пор полно; даже среди молодежи. Что посеял, то и пожнешь, подумал он. Вплоть до седьмого колена.
– Социобиологи говорят, что это нормально и было всегда, – сдержанно пояснил Том. – Ученые сомневаются в существовании альтруизма в чистом виде; он имеет право на жизнь лишь как замысловатой формы эгоизма.
– Адепты империализма всегда цинично относились к природе человека, – высокопарно произнесла Прави. – Вам ведь известно не хуже, чем мне, что гуманитарные науки базируются на философских убеждениях.
