— Ну, что такое?
Писец помедлил.
— Составлена опись.
— Дай! — Сай-Чу, резко вытянув руку, схватил поданный ему документ. — А теперь оставь нас!
Писец поклонился и вышел.
— Три крытые повозки, — провозгласил чиновник минутой позже.
— Да, — безразлично кивнул Сен-Жермен, хотя его чувства болезненно обострились.
— Одна загружена бочками, наполненными землей, и емкостями с какими-то жидкостями, — прочел Хао.
— Это рабочие материалы, достойный судья. Они мне потребуются по прибытии на заставу.
Сен-Жермен умолк, прислушиваясь к дождю и к себе. Ливень усиливался, а его терпение истощалось.
— В другой повозке обнаружены вещи: одежда, белье, седла и прочее. — Тон чиновника сделался скучным, однако через мгновение лицо его просветлело. — О, это уже интересно! В той же повозке, оказывается, размещены две широкие доски с цветными изображениями из шлифованных камешков.
Досадно, но ничего уже не изменишь. Мозаики нужно было оставить в Ло-Янге.
— Я купил их на Западе… довольно давно, — сдержанно пояснил Сен-Жермен и умолк, ожидая ответного хода.
— Я видел такое лишь раз — и был поражен. Воистину счастливы обладатели подобных диковин.
Сен-Жермен прикрыл глаза и сказал то, что следовало сказать. Быстро, отчетливо, равнодушно.
— Поскольку достойный судья соизволил проявить интерес к этим жалким панно, возможно, он не откажется принять их в подарок. Удовлетворение, которое мне принесет его дружеский жест, будет воистину неоценимо. — Он любил эти мозаики, относящиеся к эпохе Юстиниана, и в течение долгих столетий возил их с собой.
— Ты очень щедр, Ши Же-Мэн. Твои подарки просто великолепны. Повешенные в моем доме, они будут наводить меня на размышления о высоком. — Сай-Чу даже не пытался скрыть свою радость.
— Молю небеса, чтобы их созерцание нескоро наскучило вам. — Пожелание было вполне искренним. Пусть уж лучше эти панно украшают гостиную вымогателя, чем валяются, разрушаясь от сырости, на каком-нибудь складе.
— Весьма благородно с твоей стороны. — Сай-Чу довольно огладил щеки и встал. — Ладно. Ты, полагаю, хотел бы одеться. Здесь становится холодно.
— Что будет с моими людьми?
— О да. Твои люди. К сожалению, я отпущу не всех. Ополчение вправе использовать в своих целях любого. А потому трое твоих конников останутся здесь. Нам нужны искусные воины, ведь монголы уже хозяйничают в соседних долинах. — Судья постучал ногтями по свитку. — Думаю, ты сумеешь без них обойтись.
— Военачальнице Тьен тоже нужны искусные воины, — возразил Сен-Жермен с нескрываемым раздражением.
— Несомненно. Но она защищает не город, а всего лишь заставу. — В голосе Хао Сай-Чу слышалось столько самодовольства, что Сен-Жермен помрачнел. И как умудряются этакие болваны попадать на ответственные посты?
— Приложу все усилия, чтобы пояснить ей ваши действия.
— Тут нечего пояснять, — беспечно бросил чиновник и взялся за ручку двери. — Я уже ел. Возможно, завтра…
— Благодарю, я сумею прокормиться и сам. — Ответ прозвучал откровенно грубо, но, похоже, подобные мелочи судью уже не задевали.
— Превосходно! — Сай-Чу распахнул дверь и гневно воззрился на служителя храма, не успевшего от нее отпрянуть.
— Проронишь хоть слово о том, что здесь слышал, и будешь сослан в Ай-Минг.
Старик побледнел. Сен-Жермен сдвинул брови. Монастырь Ай-Минг был чем-то вроде тюрьмы для проштрафившихся монахов. Построенный в скалах, обращенных к безлюдной пустыне, он вполне отвечал своему названию. Ай-Минг — последний приют, безысходность.
— Я ничего не слышал, — выкрикнул старец, хотя руки его предательски затряслись.
— Допустим. Однако не забывай о моих словах и не давай мне повода переменить свое мнение. — Чиновник выглянул в коридор, затем повернулся. — Тебе больше ничего не нужно, ученый? Если ты и впрямь направляешься в Мао-Та, полагаю, мой долг оказать тебе посильную помощь.
Отпусти верховых, хотел сказать Сен-Жермен, но произнес другое:
— Кузница. У одной из моих повозок изношена ось.
Судья покачал головой.
— К сожалению, все наши кузнецы очень заняты. Досадно, конечно, однако…
— Я все сделаю сам. У меня есть железо и необходимые инструменты. — Сен-Жермен выпрямился и выразительно шевельнул плечами. — Мне нужны лишь меха, наковальня и горн.
— Вот и прекрасно, — буркнул Сай-Чу. — Тебя туда вскоре проводят. А одежду твою вот-вот должны принести. Не понимаю, почему они возятся с ней так долго.
— Трудно сказать, — откликнулся Сен-Жермен, не скрывая сарказма. — И все же я вам весьма благодарен за все, что вы делаете для меня.
— Естественно, — важно выговорил судья. — Инородец, так далеко забравшийся в пограничный район, не может не вызывать подозрений. Никто не осудил бы меня, поступи я с тобой… скажем… более строго. — Он умолк, и следующая минута была поединком двух пар глаз — раскосых, надменных и темных, холодных.
— Я полагаю, мы вполне поняли друг друга, достойный судья, — спокойно произнес Сен- Жермен.
— Да. — Хао провел ногтем по свитку. Он собирался сказать что-то еще, но Сен-Жермен заговорил снова:
— Я сознаю, что вы и ваши помощники обременены грузом забот. В спешке забываешь о многом. Однако если бы я обнаружил свою охранную грамоту там же, где и оставил, то расценил бы это как знак доброй воли. — Он не спускал глаз с Сай-Чу, пока тот не кивнул. — Весьма благородный жест, достойный судья. И очень мудрый.
Хао Сай-Чу не хотел признавать поражение.
— Знай все же, что я намерен выслать подробный отчет в совет окружных ополчений. Если окажется, что ты каким-то образом подал себя в ложном свете…
— Секретарь совета пошлет солдат в Мао-Та, — закончил его мысль Сен-Жермен. — Уверен, военачальница Тьен окажет им самый радушный прием.
По коридору пронесся внезапный порыв сквозняка, вдали послышались приглушенные голоса, они приближались. Минутой позже в дверном проеме, церемонно кланяясь, возник знакомый писец. Судья нахмурился и вышел за дверь, чтобы выслушать его сбивчивый шепот. Сен-Жермен, не двигаясь, наблюдал.
Наконец судья обернулся и отрывисто бросил:
— Твою одежду сейчас принесут.
— И охранную грамоту? — уточнил Сен-Жермен.
— С ней все в порядке!
Раздраженный чиновник захлопнул дверь и, громко топая, удалился.
Через какое-то время дверь отворилась вновь. Через высокий порог шагнул Руджиеро с вычищенной и аккуратно разглаженной одеждой своего господина в руках.
— Они утомили тебя? — спросил Сен-Жермен, одеваясь.
— Мало вопросов и много угроз, — спокойно отозвался слуга.
— Тебе не причинили вреда?
Руджиеро немного помедлил.
