озабоченного врача.
Харперы уехали утром. Засобирались и проживавшие в первом домике Барнсы, хотя ничто не мешало им посиживать у бассейна и предаваться игре в пинг-понг.
— Она все время ходила мимо, — нервно оглядываясь, пояснил мистер Варне.
— Я понимаю, — заверил его мистер Роджерс. — Разницу выдать наличными или примете чек?
— Сколько человек уже убыло? — спросила несколько позже, спускаясь к конторке, Мадлен.
— Доктор Мюллер, Барнсы, Харнеры, Аманда Фарнсворт и старики Линдхольмы, которым и впрямь противопоказаны сильные ощущения, в каких у нас не было недостатка. — Мистер Роджерс аккуратно закрыл переплетенный в кожу регистрационный журнал.
— Но господин Лорпикар еще здесь? — Фиолетовые глаза молодой женщины посветлели от гнева.
— Кто знает? Если он и уехал, то выписаться позабыл. Что меня лично очень устроило бы, — сдержанно заключил мистер Роджерс и повернулся к Джиму Саттону, вошедшему в вестибюль со стороны террасы.
— Кто-нибудь из вас видел Гарриет? — обеспокоенно спросил журналист.
— Нет, после завтрака — нет, — ответил распорядитель. — А вы, мисс Монталье?
— Сегодня — нет.
Джим раздраженно нахмурился.
— Она все утро молола какую-то чушь. Утверждала, что сможет определить, где прячется Лорпикар, как только поймет мотивы его поступков. Бред, да и только! — Он направился к выходу, потом обернулся. — Если придет Франциск, дайте мне знать. Все посходили с ума из-за глупой девчонки. Я знаю, это звучит цинично, но… к черту все! — Журналист толкнул дверь и вышел.
— Где граф? — тихо спросила Мадлен.
— Осматривает коттеджи на северном берегу. Южные он уже осмотрел, — сказал мистер Роджерс и прибавил: — Спасибо. Вы ведь сейчас пойдете к нему?
Мадлен помолчала.
— Да. Гарриет ему нравится. — Она досадливо передернулась, потом усмехнулась. — Мне, кстати, тоже.
— Потом у нас и миссис Эммонс заблудится в придорожных кустах! — вскипел Франциск, услышав о Гарриет. — Почему ей не сидится на месте?
— Возможно, по той же причине, что и тебе, — улыбнулась Мадлен, но улыбка вышла печальной.
Франциск, протянув руку, погладил ее по щеке.
— Я люблю только тебя, и ты это знаешь. Я понимаю, слова мало что значат, но это единственное, чем мы можем делиться. — Он быстро прижался к ней, зарываясь лицом в копну густых темных волос. Она тихо вскрикнула, словно от боли.
— Почему не ты, если я так люблю?
— Потому что мы — одной крови. Бессмертие диктует искать рай на земле, и какое-то время он все- таки был нашим. Как, впрочем, и ад, — прибавил он, помолчав.
Их поцелуй был лихорадочно кратким.
— Надо найти Гарриет, — произнесла, отстраняясь, Мадлен.
— Да, если мы не хотим новых трагедий, — мрачно усмехнулся Франциск. — Тут где-то спрятан ящик с землей, куда он укладывается на дневки.
— А что, если с Гарриет выйдет то же, что с Эмили? — осторожно спросила она.
Он попытался сыронизировать:
— Тогда перо Джима Саттона не удержишь. Двойная сенсация — мечта журналиста, и ты должна это знать.
Фиолетовые глаза потемнели.
— Не смейся.
Франциск вздохнул.
— Джим может позволить себе роскошь отбросить благоразумие, но нам этой роскоши не дано. — Он посмотрел на пустые коттеджи. — Не хочется продавать это место. Мне здесь нравится. Горы напоминают о доме.
Мадлен прикоснулась к его руке.
— Возможно, все обойдется. Если с Гарриет ничего не стряслось, смерть девочки не вызовет много вопросов. Не стоит отказываться от «Лост-Сэйнтс».
— Возможно, — пожал плечами Франциск. — Там будет видно, а прямо сейчас я хочу обследовать левую группу коттеджей. Если ты возьмешь на себя правую, у нас есть шанс управиться в полчаса.
Гарриет лежала в сарае, где хранился конюшенный инвентарь. На горле и на запястьях ее темнели жуткие пятна, одна из ранок медленно кровоточила.
— Господи! — выдохнула Мадлен. — Да он просто рехнулся!
— Судя по всему, да, — сухо заметил Франциск и наклонился, чтобы взять женщину на руки. — Она придет в себя, но, думаю, лучше не афишировать то, что произошло. Позади моего кабинета имеется комнатка. Там Джерри Фитцфаллен сможет ее осмотреть.
— И какие он сделает выводы? — Мадлен закусила губу.
— О, дорогая, не забывай, что Джерри — индеец и склонен скорей упрощать, чем усложнять. Например, недавнюю гибель одного из его соплеменников во время какого-то родового обряда вполне можно было отнести к ритуальным убийствам, но он констатировал смерть от укуса змеи. Что, в общем, отвечало действительности, если не вдаваться в детали. — Он нес рослую Гарриет легко, словно ребенка. — Лучше убедись, что впереди никого нет. Мне не хотелось бы умножать количество вздорных слухов.
Джим Саттон побледнел, потом жутко побагровел и прорычал;
— Уничтожу ублюдка! — Он смахнул капли пота со лба. — Найду и уничтожу.
— Чем подставите себя под удар, — возразил резко Франциск. — И Гарриет тоже, заметьте. Не горячитесь, Джим. Она будет больше вам благодарна, если вы посидите с ней, вместо того чтобы попусту носиться по окрестным холмам, гоняясь за каждой тенью.
Комнатка, в которой они находились, была обставлена по-спартански. Узкая жесткая кровать, простой письменный стол, стул. На стене три картины, из каковых выделялась одна, изображавшая Орфея, оплакивающего Эвридику.
— Ваша спальня? — спросил журналист, оглядевшись. Первый приступ гнева прошел, и в нем стало просыпаться профессиональное любопытство.
— Да.
— Весьма аскетично.
— Мне нравится, — ответил Франциск.
— Орфей написан в манере Сандро Боттичелли.
— Верно. — Франциск придвинул к кровати единственный стул. — Садитесь. Она очнется к вечеру. Я попрошу Фрэнка прислать вам рому. — Он умолк и продолжил лишь тогда, когда журналист сел. — Не открывайте дверь никому, кроме меня и мистера Роджерса. Есть вероятность, что Лорпикар попытается найти Гарриет, чтобы закончить начатое.
Глаза Джима Саттона полыхнули огнем.
— Я убью его! — Это звучало как клятва.
— Да? — Франциск внимательно оглядел журналиста. — Вы нужны Гарриет. Оставьте его мне.
— Вам? — с вежливым скептицизмом спросил Джим.
— Друг мой, я знаю, на что иду. А вы — нет. Это может стоить вам жизни, — он наклонился над Гарриет. — Она очнется. Думаю, серьезных последствий не будет.
— Господи, надеюсь, что нет! — нервно вскричал Джим Саттон.
