невольно отожествляя себя с ними, добрались до первого после Лилу населённого пункта. Деревенька показалась неожиданно, всё такая же молчаливая, не лаяли собаки, не орала скотина, не ходили люди. Я устало привалился к тележке, с ненавистью глянув на груз. Она всё это время провалялась в отключке, а я тут за двоих вкалываю. Немного отдышавшись, я начал осматривать окрестности, чтобы если есть возможность миновать её стороной. Заходить не хотелось, но дорога шла прямо через деревню, поэтому ничего не оставалось, как заново впрячься и ползти вперёд. Скрип колёс, шелест листвы да моё тяжёлое дыхание были единственным звуками.
Заходил аккуратно, стараясь смотреть по сторонам и вдруг остановился. Оглянувшись, я посмотрел на трупы, бросил телегу и подошёл поближе. Никогда не думал, что буду так рад такой фигне: трупы были, но они были обычными, никакой дымки не присутствовало. Я присел прямо в пыль у тележки и чуть не заплакал. Получалось, что мы уже на выходе из зоны поражения чего бы то ни было. Жрать хотелось до невозможности, но в Лилу я бы не взял ничего, там было такое ощущение, что с любой органикой творилось нечто невообразимое. Убедившись, что непонятки закончились, я почувствовал голод. Сейчас я был готов помародёрничать. С блеском в глазах я огляделся и потащил телегу в центр села, где стояли дома побогаче, с резными наличниками, с кучей хозяйственных построек. Оставив поклажу на улице, я перешагнул через валяющийся в калитке труп старухи и прошёл в дом. Слава богу ворочать никого не пришлось, внутри было пусто. Сунувшись в печку, обнаружил здоровенный горшок с кашей, не ища ухват, схватился вышитым полотенцем и выставил на стол. Снёс крышку и не ища ложки начал рукой выбирать, пшено, быстро набивая себе рот. От жадности чуть не подавился, согнулся плюясь так, что брызги летели во все стороны. Немного отдышавшись, я начал есть уже более размерено, нашёл ложку, правда не утруждая себя перекладыванием в тарелку, начал есть. Отвалиться я смог только минут через десять. Ленивая мысль скользнула на краю создания:
Всё таки прав был Джером, когда говорил о зависимости настроения и человеческих поступков от сытости.
Настроение моё было благодушное, до невозможности; делать ничего не хотелось, только лишь прилечь куда-нибудь и чтобы не кантовали. Трупы и другие неприятности беспокоили постольку — поскольку. Впервые за долгое время я отдыхал, мне не надо было думать и тревожиться, впервые за последнее время у меня было несколько мгновений, когда я был счастлив свободен. Немного отдохну в тиши, когда меня не тревожило даже жужжание мух, я тяжело вздохнул и вернулся к своим делам. Встал, огляделся и двинул по часовой стрелке, осматривая всё, что попадалось под руку. Не попалось ничего. Плюнув на заумную литературу, я решил подумать головой и направился в клети, нечто вроде склада, где стояли сундуки с различным тряпьем.
Пройдясь по сундукам в клети, набрал всякой одежды, стараясь выбирать попроще, без вышивки и на себя и на жену. Вскрыв очередной сундук и шарясь в его содержимом довольно хмыкнул. Всё таки женщины есть женщины, оказывается привычка прятать деньги в белье, у них возникла ещё со времён средневековья. Подкинув на ладони достаточно тяжелый мешочек. Я немного разочаровано вздохнул:
— Серебро… — и быстро запихал себе за пазуху.
Слегка усмехнулся — кронпринц с мелкоуголовными замашками. Прикидывая, что ещё собрать, я уложил всё на стол и стал переодеваться. Собрал запасные вещи в один вещмешок и приготовил второй, чтобы набить его продуктами. Пару караваев, твёрдый сыр; колбаса — смерть вампирам, судя по чесночному запаху; естественно сало; немного крупы, мятый котелок, пару ложек, свинорез и обычный нож — в общем всё то, что может понадобиться двум небогатым путешественникам.
Два тугонабитых мешка валялись на столе, вроде немного, но тем не менее это было что-то. Можно было рассчитывать на нормальную дорогу, а не на бомжевание. Разумеется, себя я в расчёт не брал, хоть и привык в последнее время к роскоши. Больше всего меня беспокоила Алиса, в последнее время ей тоже неслабо досталось.
Я прислушался к себе: никакого чувства страха, иррациональности происходящего — ничего не ощущал. Вымотался. Когда уходили, я с сожалением оглянулся назад. Естество требовало, чтобы я спалил это село, однако я сопротивлялся.
Вот я и экипировался, напоминая по внешнему виду непонятного мужичка, не то селянина, не то мелкого ремесленника, одного из тех, которых полно на дорогах. Тряпки в которые предполагалось переодеть Алису и набранную в вещмешки еду, я свалил в телегу, впрягся, игогокнул и потащился дальше. Миновал окраину деревни и попылил в сторону Потерянных гор, где и договорился встретиться со своими людьми. Ближе к вечеру, я остановился в виду небольшой деревеньки, на берегу речки. Чем мне понравилось место, так это тем, что в кустах было несколько лодок, да парочка привязана к небольшим мосткам. Выгрузив поклажу на подстеленную дерюгу, похлопал Алису по щекам, однако эффекта никакого. Та никак не хотела приходить в сознание. Сбегав за водой, плеснул на неё из котелка — помогло. Очухалась моментально, скатилась и завизжала, такой истерический визг, переходящий в ультразвук, но пара пощёчин быстро привела её в чувство. Пока молчит, я быстро приобнял её, ласково поглаживая по спине и приговаривая ласковую чушь. С женщинами и детьми, как и с любой неразумной тварью, главное интонация и ласка, а слова и смысл не важны. Вот и моя законная половинка уже немного очухалась, воспринимая мир в более тёплых тонах. Она оглянулась с ужасом:
— Где мы?
Законный вопрос, ведь последнее, что она помнила, это те трое, вломившихся в нашу комнату, кстати фингал, которым её наградили, уже налился синевой. Я хотел ответить, но замер в затруднении с открытым ртом. Женщина задёт один вопрос, подразумевая другой, но ожидает, что ответят на третий. Поэтому я выпустил воздух и мягко сказал:
— За городом.
Как ни странно, этого хватило. Опять говоря какую-то чушь, я заставил её переодеться, и теперь со стороны мы смотрелись простыми людьми, хотя на крестьян и не тянули. Быстро разведя небольшой костёр, я начал кашеварить, пытаясь повторить то чудо, которое уже пожрал в хает, где собирал вещи. Алиса, сидя на подстилке, держала в руках огромный кусок хлеба и сыра, откусывая от каждого куска по очереди. По крайней мере уже не давилась, а то в начале вообще жалоба брала.
Утро оказалось испорченно, нас разбудило конское ржание. Ещё ничего не поняв, я вскочил, пытаясь кинуться в кусты, но мне помешала лошадиная морда. Небольшой отряд, человек в десять- пятнадцать, выезжал на полянку, командовал всем сержант, которого я для пущей важности стал называть капитаном. Мне пофиг, а ему приятно.
Экспресс допрос ничего не дал: может быть мы и не шибко походили на крестьян, но на сбежавшего принца с принцессой не походили однозначно. Я вёл себя угодливо, не показывая норов, послушно отвечая на вопросы, а потом застыл в ожидании решения.
— В город Вам лучше не ходить, — сказал один из конников, того же возраста, что и капитан.
Здоров, значит вроде бы прокатило! Я низко поклонился, перед тем как спросить, и нерешительно начал:
— Господин офицер, а как же быть? — выглядел я действительно растерянным, всё таки опыт лицедейства никуда не делся (чем только студенты не занимаются, лишь бы не учиться). — Баба у меня, — я неловко замялся, — в общем в город бы нам надо. Мы и сюда добрались чтобы помощь получить, как никак баба моя сами видите… — я неловко кивнул на молчащую Алису.
Конник с сочувствием посмотрел в сторону сверкающей фингалом Алисы, которая трясущимися руками пыталась собрать припасы в мешок. Получалось не очень, но всё списывалось на волнение и «бабу-дуру».
Появившийся маг был недоволен:
— Ну сам посуди, — вещал он седоусому капитану, — ну как ты себе представляешь наследного принца, да ещё с дебилкой на руках, одних, без слуг, без денег.
Седоусый на секунду остановился, зажмурил глаза, потом открыл и сказал:
— Представил. Жить захотят ещё не то выкинут.
Маг с жалостью посмотрел на умственно неполноценного и со вздохом проговорил:
— Ну давай, показывай своих, прынца с прынцесской, — и уставился вдаль.
Нас подвели под ясны очи этого сноба и я смиренно склонил голову. Маг, со скучающим видом
