***
Первое мое впечатление, что мы провалились в могилу, оказалось близким к истине. Во-первых, запах удушливого помещения, куда давно не поступал воздух. Был в этом запахе и привкус плесени, и разложения, пыли, путины, давно перекисших щей, тараканьих гнезд. А во-вторых, мы побоялись ночевать в этой комнате с дырой в потолке, опасаясь нападения собачьей своры. Поэтому от греха подальше, решили открыть дверь в соседнюю комнату. Оказалось это не так просто, поскольку дверь прижало сверху тяжестью прогнувшегося потолка. Но вот когда мы ее все же приоткрыли при помощи моего тесака и чьей-то матери. На нас дыхнуло непередаваемым запахом, который ни с чем нельзя перепутать, и невозможно забыть. Запахом старого трупа. Покойник висел посреди комнаты как новогодняя игрушка. Но нас совсем не радовал и праздничного настроения не создавал. Выглядел он как крыса, высушенная на солнце. Темно- коричневый, почти черный. Что и неудивительно, при такой жаре, да и в потемках все черным кажется. Когда Сивуч до него дотронулся, черепок отвалился и гулко запрыгал по полу, словно деревянный. А скелет, обтянутый кожей и какой-то ветошью рухнул и прогромыхал костями, поднимая пыль и распространяя запах старой гнили….Фу! Только веревка, свешивающаяся с потолочной балки прощально помахала рассыпавшимся останкам, раскачиваясь из стороны в сторону.
— На фиг ты его трогал! Вонь эту нюхать! — проворчал я Сивучу.
— А что?
Я не ответил. Загромыхал. Прыгая по комнате на одной ноге пнул что-то, судя по звуку пустую кастрюлю. Кухня значит, сразу в потемках и не разберешься. Все понятно. Посмотрел бедолага, что кастрюли пустые и вздернулся от тоски. Бывает. Сколько таких в городе находил, что взрыв пережили за железными дверями, а потом удавились на полотенчике в туалете, или вены вскрыли в ванне с водой. Те, которые в петлю залезли мне нравились больше…Они не так воняли, как другие в ванне. Лазил я по квартирам, через окна. Иногда полезные вещи находил. Разобъешь окно, если до тебя не разбили. И по запаху уже знаешь, дома хозяин или эвакуировался. Полные вагоны костей эвакуантов на вокзале видел. Так, что не известно кто поступил мудрее, или, по крайней мере, прожил дольше.
— Прибрал бы ты куда останки, — обратился я к полковнику, присматривая где тут можно пристроится на ночь. Если не с комфортом, то по крайней мере без риска выткнуть в темноте глаз напаровшись на какой-нибудь посторонний предмет, ввиде гвоздодера. И не говорите мне, бога ради, что гвоздодеру на кухне не место. Кухня, это последния линия обороны. Человек тут жил, и этот свой последний рубеж он защищал чем мог. Топоры, молотки, гвоздодеры, бензопилы, и прочий инструмент частенько находились рядом с покойниками. Изредка были охотничьи ружья, газовые пистолеты и пистолеты настоящие. Потому, что у кого оружие было, тот рано или поздно оказывался в банде. Сообща выживать проще.
Пока Сивуч прибирался, я угрюмо озирал местностность. И решил, что пристроюсь между кухонным столом и газплитой. Не то, чтобы я сильно спать хотел. Но боль в ноге меня тяготила. Сердце кажется из груди переселилось в пятку и настойчиво напоминало о себе. Единственное средство борьбы с болью было — неподвижность и сон. На полную неподвижность и вечный сон, я не претендовал, но поспать часов 10 рассчитывал.
Подперев дверь кухонным столом, в котором что-то вяло позвякивало, мы выбились из сил. У полковника ребра, у меня нога. Аховые из нас бойцы и работники, полтора человека.
— Вот кажись и все…, - сказал я утирая пот со лба. Холодным потом меня прошибло. Да и прохладней тут было чем на поверхности. Еще бы воды попить, да еды хоть немного и почти рай.
***
' Ходили слухи, что в старые времена в проклятом городе, где нынче лишь песок и ветер, жило племя, поклоняющееся злобному богу. Был их Бог всевидящий и вездесущий, он защищал их, и направлял их, по своему пути, одному ему ведомому. Говорят, что он дал им власть над гадами земными, и птицами небесными. Они же, приносили ему в жертву людей. И с каждым годом могущество их росло. Но пришло время, и сгинуло племя. Засыпал остатки домов песок, и обратилось их могущество в прах, как и они сами. Что случилось, и почему их не защитил бог, неизвестно. Лишь изредка попадаются останки тех тварей, что были когда-то в услужении у племени, да редкие, непонятные предметы'. 'Летописи затеряных лет' глава 2, стих 16.
***
Андрей прочитал таки все бумаги, осилил эту казалось невыполнимую обязанность, выполнил слово данное самому себе. Все последующие документы оказались сводом правил и законов, которые завещал своему подразделению Первый полковник. Озоглавив свой дневник кратко, одним словом 'Устав'. Устав Андрей знал наизусть, это была их азбука. Единственная книга, которую знали все. По ней обучали грамоте детей, поэтому ничего интересного и нового Сивуч младший из записей не почерпнул. Он выспался и пролежал до рассвета мучительно ожидая начало нового дня, чтобы при свете солнца начать поиски искомой 16этажки со шпилем на крыше. Ему даже пригрезился этот шпиль. На шпиле как на вертеле был нанизан БТР. Ствол малой пушки был понуро опущен вниз, весь корпус пробит пулями неведомого противника, засевшего в здании. Удивление, что БТР оказался на крыше у Сивуча не вызвало. Вызвало лишь досаду, что вот. не удалось. Что именно неудалось, он не мог объяснить. Но это было так очевидно. Когда началась война. И здание не выполнило приказ, и не самоуничтожилось, хотя связь, как писал Первый полковник была. И тогда Андрей вдруг увидел во сне как трое людей в форме. Один из них в звании подполковника садятся в БТР…нет, пожалуй не БТР. А что-то такое летучее…вернее летающее. И летят к нему, чтобы выполнить приказ. На подлете предатель засевший в доме их растрелял. Андрей зримо увидел как рвется железо под натиском крупнокалиберного пулемета. Как вспарывает брюхо летающему танку. И седой с короткой стрижкой подполковник падает на пол в танке. И армейский жетон в паре с жетоном допуска вываливается из за пазухи и блестит на солнце. А цепочка все еще висит на морщинистой худой шее человека, чей взгляд уже застыл навсегда. И Андрей проснулся.
Допуск! Ему нужен допуск, чтобы проникнуть в здание! Как он мог это забыть. Это такой медальон болтающийся на груди полковника. У отца он видел его не раз. Вещь как и многие другие, передающиеся по наследству. Впрочем, может это только сон? И стоит ли придавать ему значение? Танки летающие. Бред. Начитался, вот и приснилось. Хотя некий червячок неуверенности и сомнения в Сивуче младшем он заронил. Пора, решил Андрей выбираясь на улицу из темного подвала. Песчанная буря за ночь улеглась. Только ее отголоски ввиде стайки ветерков, блуждающих по пыльному городу еще были. Андрей привычным движением проверил легко ли выходит из ножен шашка, вытащил магазин из пистолета, заглянул в ствол. Надо бы почистить, но на пять выстрелов и грязный сойдет. А больше ему и не понадобится. По крайней мере, он расчитывал, что не понадобится. Оправив форму под ремнем, чтобы складки были равномерны, он отправился на поиски. На Востоке только только зарождалась алая полоска, предвещавшая скорый восход солнца. Песок заскрипел под ногами.
Андрей решил просто идти вдоль улицы решив, что раз они на окраине города, то середина улицы и будет центр. Так было во всех деревнях, что ему приходилось видеть. В центре обычно была небольшая площадь, пустырь, на котором проводилсь собрания и решались важные дела общины. Он конечно никогда не был на этих сборищах, но знал как в общих чертах живут общины мутантов. Город, просто большая деревня и ничего сложного быть не должно.
Красться незаметно прижавшись почти в плотную к домам, как он поначалу расчитывал, оказалось неудобно. Во-первых, у самых стен были кучи мусора. Отвалившиеся куски штукатурки, кирпичи, куски крыши, с прогнившими деревянными балками и остатками шифера, карнизы, обломки балконов, россыпи битого стекла, что предетельски скрипели под ногами, рваные пластиковые пакеты, и еще много чего непонятного и уже навсегда неопознаного, поскольку целыми и новыми эти предметы он никогда не видел. А то, что от них осталось ныне, иначе как мусором не назовешь. А во-вторых, идти у самых стен оказалось небезопасно. Дома рушились. Пару раз перед Андреем на землю рухнула то оторвавшаяся оконная рама, то кусок штукатурки со стены. А то позади него вылезла из разбитого окна первого этажа гигантская сороконожка и обгонав Сивуча, поспешила по каким-то своим делам. Полковнику стало не по себе. И он перешел на середину улицы, решив, что так будет все же лучше.
Его привычка прятаться за деревьями во время выслеживания противника или дичи тут была неприменима. Не было тут деревьев. А если и попадались, голые сухие стволы, то они слишком редко росли, чтобы за ними прятаться. Вдоль дороги росли правда кусты шиповника и акации. Но прятаться за ними мог разве только заяц. Из одного такого куста неожиданно выпорхнули перепелки, здорово попортив
