Мастер, внимательно оглядев Ганна с головы до столешницы и обратно, спросил очень серьезным тоном:
— Присоединитесь к просмотру послания? Ваши комментарии могут оказаться бесценными.
И Ганн, четко оценив серьезность момента, который идеально совпал с негласно данным заданием, ухмыльнулся на все двадцать четыре зуба и протянул мабрийцу Серазану руку:
— Буду рад помочь, и можно на 'ты', так проще. Меня зовут Эрмелин Ганн, я пилот — универсал исследовательской базы 'Крыло'.
— Серазан Тесс, инженер модульной связи эсминца 'Вершитель', — звание Тесс опустил так же, как и пилот, но руку пожал охотно и крепко. — 'Ты' или 'вы' разберемся по обстоятельствам. Пойдемте.
И они пошли, причем Серазан, подумав, прихватил и бутыль все никак не кончающейся медовухи. Она весьма пригодилась, когда проектор был установлен, а группа спецов по чему угодно, кроме колониальной политики, приступила к разбору судьбоносных бесед.
Мнемозапись, конвертированная под голоформат, начиналась с записи обеда в офицерской столовой, и видеоряд, надо сказать, доставлял: изображение сменялось в точном соответствии с движением глаз хозяина памяти, поэтому столовые приборы и содержимое полковничьей тарелки находились в кадре немалое количество времени, всерьез конкурируя со сфинксом, на которого, похоже, очень старались не пялиться.
Звук, впрочем, был в порядке — видимо, на слух полковник Моран не жаловался. Расспросы Грина относительно всего вокруг заставили Тесса и Ганна попереглядываться с хмыканьем, Серазан даже дотянулся до хвоста с кисточкой, погладил заботливо… Но тут же посерьезнел, когда пожилой научспец принялся излагать основы Колониального Уложения. Тут уже надо было слушать, вникать и работать, и где-то на середине рассказа Тесс дотянулся до пульта управления, ставя проектор на паузу, и спросил одновременно и Ганна, и ученика:
— У человеческого населения действительно нет централизованной власти?
— Нету чего? — спросил Грин, краснея, кажется, даже под шерстью. — А что, это кому-то надо?
Ганн не сдержался и хрюкнул в кулак.
Тесс завис.
Изображение склонившегося к сфинксу доктора Ренна тоже послушно висело, ожидая, когда проектор снимут с паузы.
Наконец Серазан переспросил — недоверчиво:
— Значит, нету. А как тогда решаются вопросы, которые касаются сразу всех людей на планете?
— Это какие? — заинтересовался сфинкс.
Несколько секунд ушло, чтобы приложить мабрийские проблемы к местным реалиям.
— Например, чему учить детей обязательно всех, а чему — по способностям, у кого какие имеются. Как организовать работу медиков, чтобы не было эпидемий… мора то есть, и чтобы в любое время любому человеку могла прийти помощь. Сколько строить заводов и городов и где, чтобы не пострадала природа, — ответил в конце концов Тесс. — Какие заключать союзы с другими мирами, сколько собирать налогов и сколько выплачивать пособий… Много таких вопросов.
Грин потряс головой так, словно ему вода в ухо попала:
— Я ничего такого не знаю, Мастер, — простодушно признался он. — Но вот Ганн на своем бочонке наверняка летал дальше. Где-то такое видели?
— Нет, — признал Ганн. — Ничего подобного. Если б где-нибудь нашли хоть где хоть одного завалящего императора или короля… — с сожалением добавил он, — то я б тут с вами так хорошо не сидел, бы, наверное.
— Действительно, о чем я спрашиваю… — пробормотал Серазан, поглядев на одного и другого по очереди. — А про нелюдей лучше пока не стану, это вы мне потом еще раз расскажете.
И включил запись снова, и вскоре вновь остановил, потрясенно глядя на ученика.
— Грин! Вы хоть поняли, что они считают вас урожденным сфинксом? Вы же за чужую расу им тут переговоры вести взялись!
Тут ошалел уже Ганн, тряхнул головой нервно:
— Как это — чужую? Он — ты — Грин что, не сфинкс?
— Какой сфинкс! — с досадой отмахнулся Серазан. — Человеком был, пока с Поминальных вот такой вот из лесу не пришел…
Фыркнул, вздрогнул, и открыл бутыль с медовухой.
— А что, разве это так важно, кто я внешне? — спросил Грин недоуменно. — Я взялся, да… потому что немного знаю вас, мастер Серазан, и так случилось, что я с ними встретился. И я понял, что из вашего мира пришел мастер Дорр. И я старался вести себя по-человечески, так что им повезло. Рожденный сфинксом вряд ли стал бы разговаривать с ними на одном языке.
Тут получеловек Грин задумался:
— Я плохо сделал, что не спросил у этого полковника про дело, которое было у мастера Дорра. Надо было, но меня как-то ошарашило величиной задачи. Меня вот что смутило, мастер Серазан: они как будто говорили за весь свой народ, и я до сих пор не знаю, каким способом они пришли к такому единомыслию. Я сначала подумал, что они говорят про своих жен и детей, а получается, что про совсем чужих. Вот это как раз мне странно.
Тесс вздохнул.
— Так в том и беда, что они теперь решат, что все полулюди такие же, как вы, и ведут себя 'по- человечески'. И сами постараются с ними так же, и это будет ошибкой, потому что ваш вид их ввел в заблуждение… Обманули вы и полковника, и всех остальных, получается.
Ганн молча сделал хороший глоток, откидываясь к стене.
— Ладно… — вздохнул Серазан. — Это еще можно будет исправить. Что же касается единомыслия, то оно следует как раз из наличия единого правительства. Деревенские старейшины ведь могут решать за всю деревню?
Грин нахмурился:
— Я не имел намерения выдать себя не за того, кем являюсь, — пробурчал он, — и старался, чтобы мои слова соответствовали истине. Но если вы, Мастер, считаете, что я сделал неправильно, то я… то есть мне… надо объяснить Полковнику, и желательно лично, что я недостаточно подготовлен, что тут нужен кто-то другой. Старейшина от людей, да? Но ведь они всюду свои, кто пойдет на скалу в горах!
Тесс помотал головой и отнял у Ганна бутылку.
— Грин, вы о чем? Полковнику нужен был, наоборот, кто-то главный от не-людей, а я спрашиваю вас, как устроены человеческие деревни, чтобы объяснить, как получается, что один говорит за всех!
— Ну, нам, вообще-то, без разницы, от кого будет этот главный… — пробормотал Ганн. — Лишь бы тоже рискнул ответить за всю планету.
— Да, Отец-Дракон так и сказал там, ночью, на скале, — кивнул Грин. — Он сказал, что вам без разницы, и что он на вас посмотрит, потому что вы достаточно гибкие. Он сказал, что попробует вас… пристроить. Он сказал, что ему даже неважно, сколько вас будет, что место найдется всем, потому что можно меняться сколько угодно.
