Томирис.
-Я хочу предостеречь тебя от неверных поступков, - перед тем как сесть, Аргота поклонился, но в глазах появился недобрый огонёк. – Я всё сказал.
Вперёд, неожиданно для всех, выступил Кадуй.
-Царь Кир, - начал он издалека. – Завоевал много государств. И много народов платит ему дань. Ещё ни разу он не потерпел поражения и всегда выходил победителем из всех сражений. Это грозный противник и не учитывать это нельзя... Уважаемый Аргота прав. Нельзя его дожидаться здесь, из-за опасения быть запертым в этих горах. Но и неразумно выступать ему навстречу. Поэтому я предлагаю не вступать с ним в открытое столкновение, а отступая постепенно заманивать его глубже и глубже в степь. Засыпать колодцы, сжигать посевы. И тогда без продуктов и без корма для своей огромной армии, он сам повернёт обратно
-Ты предлагаешь бегать по степи? И ждать, когда тебя настигнут тысячи Кира? – поднялся седовласый начальник. На его панцирь были нашиты тысячи железных пластин, и от этого рябило в глазах. – Я считаю это верхом неблагоразумия. Мы разорим все наши кочевья. В постоянном отступлении наши стада оскудеют, а наши пастбища иссякнут.
-Но зато мы сохраним наших воинов, - с места ответил Кадуй. – К тому же мы у себя дома и для нас эти степи родные. А Кир здесь чужак.
Мнения военачальников разделились. Кто поддерживал Арготу и выступал за то, чтобы немедленно выступить навстречу персидскому войску. Более осторожные приняли сторону Кадуя и предлагали поступить так, как советовал военачальник тиграхаудов. Томирис не вмешивалась. Она внимательно всех выслушала и только после этого встала и произнесла:
-Я выслушала вас, уважаемые. И приняла решение, - все настороженно уставились на царицу. – Мы выступим навстречу персидскому войску и примем бой. Не годится нам, скифскому племени, показывать врагу хвосты своих лошадей. Такого не было никогда, и не будет. Боги нам помогут и мы одолеем Кира.
Аргота вздохнул с облегчением и незаметно толкнул ногой Камасария. Не думали они, что царица примет их сторону.
В этот момент перед шатром послышался какой-то шум. Он то нарастал, то затихал. Наконец полог откинулся и вошёл начальник охраны царицы, происходивший из того же рода, что и Томирис.
-Дозволь, царица?
-Что там ещё?
-Два воина из сторожевого поста требуют царского суда.
-Они что, другого времени не нашли? – Томирис повысила голос. - Подождать не могут?
-Говорят, что дело у них срочное... Велишь прогнать?
Царица успокоилась и задумалась. Можно, конечно, прогнать этих неразумных воинов, которые возомнили о себе невесть что и позволили нарушить царский совет. Но... Сейчас, когда готовился большой поход, каждый поступок должен идти во благо сплочению скифского племени. Томирис встала и, ведомая стражем, вышла из шатра. Военачальники шумной толпой повалили следом.
Перед шатром стояли два молодых воина. Томирис их раньше не видела. Разве упомнишь десятки тысяч воинов, находящихся под её началом? Прямо перед ними, на земле, лежала девушка. Судя по её виду, она была мертва. Томирис вынесли трон. Она села, свита расположилась рядом, полукругом.
-Говорите, - велела она.
Вперёд выступил тот, который выглядел постарше своего товарища.
-Я Лик, а это мой друг Палак. Мы из племени дахов. Сегодня ночью, по твоему приказу, мы несли охранение вокруг становища. После полуночи услышали крик. Побежали туда и увидели мёртвую женщину нашего племени. – Лик отступил в сторону и все, ещё раз, смогли обозреть Малу. – Мы требуем царского суда над убийцей.
-Вы знаете кто он?
-Да, мы настигли его, и в честном бою я покарал убийцу.
Лик достал из-за спины мешок и вытащил из него голову Лигдама. Держа её на вытянутой руке, он повернулся в разные стороны, чтобы все смогли увидеть убийцу.
Аргота при виде головы своего верного человека вздрогнул и прикусил губу.
-Вот он. При жизни его звали Лигдам. Это человек из племени Арготы и я сразу узнал его. Так как ни один раз видел там.
Царица посмотрела в мёртвые глаза Лигдама. В другой обстановке она велела бы прогнать воинов, чтобы не докучали ей мелкими ссорами. Тем более, как говорит этот, Лик, убийцу уже покарали. Сегодня другой случай. Надо сделать так, чтобы слава о её мудрости пошла по скифским племенам. Это добавит ей сторонников и укрепит власть. К тому же не плохо наказать Арготу за его заносчивость.
-Какого же ты требуешь суда, если сам и покарал убийцу? – спросила она.
-По древним законам, - Лик кинул обратно в мешок страшную голову. – За человека из своего племени, или за своего раба отвечает его хозяин или вождь. Он и должен платить штраф за убийство его воином человека из другого племени.
Среди толпы, успевшей собраться вокруг царского шатра, прошелестело:
-Это справедливо! Это справедливо!
Томирис повернулась к Арготе, спросила:
-Это твой человек?
-Мой, царица, - Аргота понял, что запираться неразумно.
-Что он делал на сопках тогда, когда всё его племя находилось внизу?
-Я не могу знать, что делает каждый мой воин. У меня их тысячи... Если он повинен в убийстве, то я готов заплатить виру. Я чту обычаи предков и не хочу их нарушать, чтобы не прогневить богов.
-Хорошо, - царица оглядела всех, кто в этот момент окружал царский шатёр. – Лик и ты Палак. Я принимаю ваши претензии к Арготе. Он заплатит штраф за убийство, которое совершил его воин. А он составит, - она на мгновение замолчала. – Три вола, запряжённые в кибитку, получит семья убитой женщины. И дойная кобыла с приплодом отойдёт в царскую казну.
От такой наглости у Арготы потемнело в глазах. За убийство женщины плата была очень высокой, если не сказать чудовищной. Даже если бы погиб воин, то и тогда плата была бы слишком высокой. А жизнь женщины всегда ценилась вполовину того, во что оценивали воина. Аргота понял - царица ему мстит за то, что он на советах иногда выступал наперекор её мнению. Томирис с внутренним ликованием наблюдала за тем, как в душе у Арготы борются два чувства: жадность и страх. Победил страх. Вождь опустил глаза и отступил за спины других военачальников.
-Вы довольны? - спросила она у двух воинов, всё также стоявших перед царским троном.
-Да царица, - оба поклонились.
На этом царский суд закончился. Все остались довольны тем, как распорядилась Томирис. Все, кроме Арготы. Ненависть к царице, тлеющая в его груди, разгорелась с новой силой. Он пожелал себе, что если случится всё так, как они рассчитывают, то лично отрубит ей голову. С такими мыслями он возвращался с царского совета. Даже друг Камасарий, переваливающийся рядом, не мог его успокоить.
В то время как большинство мужчин было на царском суде вождь апасиаков, Канит, обыскался своего воина по имени Тавр. Немой пропал, как будто провалился в подземный мир. Выполняя распоряжение царицы, вождь собирался ещё попытаться выведать у Тавра, что он видел в персидском войске. Может чего и вспомнит. И тут, к своему удивлению, узнал, что Тавра в племени нет. Он послал воинов в разные стороны городища и распорядился привести к нему немого. Но те принесли неутешительные вести. Тавра нигде не было. Только один из вестовых сказал, что последний раз его будто бы видели перед шатром Арготы.
Канит задумался. Тавра, несмотря на то, что тот был простым воином, вождь жалел. Когда пропал дозор, Канит сильно переживал. Хоть и изменчива судьба воина, а горе посетило сердце старого вождя, когда ему доложили, что воины погибли. Ещё сильнее он запереживал, когда узнал, что с ними ушла его дочь Агапия. Канит уже давно замечал, что дочь бросает косые взгляды на Тавра. Но чтобы разрешить им жить в одной кибитке, не могло быть и речи. Она дочь вождя, пусть и одна из многих, а он простой,
