безродный воин. Пусть даже и удачливый. Но вот не усмотрел, и ушла его дочь в тот злополучный дозор. Ушла и не вернулась. Теперь ещё и Тавр пропал. Неспроста это, ох неспроста.
Канит решил сам разузнать о своём воине и наведаться к Арготе. Он надел свой лучший наряд, взял в руке золоченый посох, увенчанный сверху искусно вырезанной головой какой-то причудливой птицы и в сопровождении двух воинов, направился к Арготе.
Вождя соседнего племени не было. Все свободные люди, собрались на царском суде и он, по- видимому, был там же. Узнав об этом, Канит потоптался на месте, не зная что делать дальше. В этот момент мимо пробегала ватага полуголых ребятишек. Увидев вождя, они шарахнулись в стороны, но одного Канит успел поймать крепкими, ещё не старческими руками за ухо и притянул к себе. Тот запищал, но вырываться не стал. Канит наклонился к нему и прошипел прямо в ухо:
-Не видал здесь чужих воинов? – он покрепче сжал ухо. – А ну отвечай. Иначе отведу к жрецам, а те кинут тебя на жертвенный камень... Ну?
-Видел, - на глазах у отрока показались слёзы. – Вчера ещё... Он всё прятался за телегами. Когда вышел от вождя Лигдам, то и побежал следом.
-А Лигдам это кто?
-Верный человек Арготы-ы-ы... Отпусти больно-о-о...
Канит разжал пальцы, и отрок скакнул в сторону, растирая распухшее ухо.
-Значит Лигдам, - бормотал Канит, возвращаясь к себе. – Надо будет узнать о нём поподробнее.
&&&
В это время Скилур спешил к своей семье. Он чувствовал, что вскоре племя двинется в поход. Удастся ли ещё увидеть свой род или нет – неизвестно. Чутьё, которое ещё ни разу не подводило царского вестового, говорило ему, что вскоре он снова может понадобиться царице.
За два полёта стрелы до родной кибитки, Скилур услышал смех сына. Стоило ему подойти ближе, как навстречу выскочил Скрев, и кинулся отцу на руки. Скилур схватил его под мышки, подбросил над собой. Взвизгнув, сын засмеялся. Скилур нежно прижал к себе комочек родной плоти. Глаза его при этом светились от счастья. Жена стояла рядом и улыбалась.
Она поставила перед мужем большое деревянное блюдо, налила из кувшина чистой воды. Скилур омыл руки и лицо, вытерся поданным женой холщовым полотенцем.
На костре, в котле, уже булькала похлёбка. Жена сняла котелок, налила мужу в деревянную миску, рядом положила большой кусок мяса, подала ложку. Спросила как бы невзначай, мимоходом:
-Ты надолго?
-Не знаю, - Скилур впился молодыми, крепкими зубами в сочное мясо. Только сейчас он почувствовал, что очень голоден. Подумал мельком, что за последние дни и поесть было некогда.
-Скоро в поход? – Жена села напротив, сложив руки на коленях. Вся её поза выдавала тревогу и ожидание.
-Да. Собираются все племена под знамя царицы Томирис. Под наше знамя, - в словах Скилура послышалась гордость. – Не было ещё такого войска в скифской степи. Полетят персидские головы.
Наевшись, Скилур отвалился от стола, сыто икая. После обеда стало клонить ко сну. Сынишка Скрев залез к отцу на руки и, немного повозившись, затих, задремав. Смежив веки, Скилур услышал чужие шаги. Он открыл один глаз и увидел, что к нему направляется Аксай. Товарищ Скилура ещё с тех пор, когда они были не намного старше Скрева. В недавней стычке Аксаю вражеской стрелой перебило обе ноги, и теперь он заметно прихрамывал. Это не мешало ему скакать на коне и разить врагов. Он подошёл, сел рядом. Пощекотал за ухом спящего Скрева. Тот во сне сморщился.
-Я выследил оленье стадо, – сказал Аксай, глядя в пустоту. Скилур знал, что слова обращены к нему. Сон с него моментально слетел. Любой скиф был страстным охотником от рождения. Любил это занятие и отдавал ему всё свободное время, не упуская возможности лишний раз потренировать руку и глаз.
-Далеко? – он заинтересованно посмотрел на товарища.
-Нет. За дальним ручьём, у высохшей балки.
-Хорошо, - Скилур передал спящего сына на руки матери. – Едем.
Скилур взял горит, где было два отделения – одно для лука, а второе для стрел и приладил его с левой стороны. Закончив приготовления, всадники вскочили на коней и поскакали в степь. Первым, показывая дорогу, скакал Аксай. Следом, отстав на полкрупа коня, Скилур.
Стадо было там, где и предполагал Аксай. Завидев его, всадники спешились и стали красться, прячась за конями.
Неожиданно вожак стада поднял голову и нервно задышал, раздувая ноздри. Он видел только двух пасущихся коней, а больше ничего подозрительного ветер не принес. Успокоившись, вожак продолжил трапезу, лишь изредка кося глазами в их сторону. Кони постепенно подходили всё ближе. Наконец вожаку это не понравилось. Он бросил есть и замер, жадно втягивая воздух и поводя головой из стороны в сторону. Ему почудился в весеннем воздухе, сквозь ароматы трав, прелой земли и запаха сородичей едва уловимый конский дух с примесью металла. Металл, в его сознание ассоциировался с человеком и с опасностью. Но не успел он протрубить тревогу, как воздух рассекла стрела. Стадо сорвалось и, набирая скорость, унеслось в степь. Остался лежать лишь молодой олень. Стрела ему пробила шею, задев аорту.
Охотники подбежали к поверженному оленю. Всё вокруг было пропитано вытекающей из раны кровью. Скилур присел, провёл ладонью по ещё тёплой шкуре животного, достал стрелу. Стрела была раскрашена продольными красными и черными полосами, как это принято у скифов. Расцветка и узор говорили о хозяине и роде, к которому он принадлежал. Взяв стрелу обеими руками, Скилур рисовал в воздухе над убитым оленем священный символ: ромб, перечеркнутый крестом и точками по четырем сторонам света. Для пахарей то был символ засеянного поля, плодородия и жизни. Для степняков вся степь и охотничья добыча были символом жизни.
Скилур, положив одну руку на голову оленя, а другую на сердце, проговорил заклинание:
-Благодарим тебя, дух Оленя-отца, старшего в роду, что ты дал нам сегодня в жертву своего младшего сына. Степь даёт твоему роду кров и пищу, ты даёшь её нам, а мы храним степь. Да прибудет так во веки веков и пусть процветает твой род.
Скилур и Аксай подъехали к стойбищу во второй половине дня. Туша оленя лежала на коне Аксая, привязанная за ноги. Конь косил глазом на необычную поклажу, и всё норовил её сбросить. Сам Аксай сидел позади Скилура, держа поводья своего коня.
В стойбище его уже давно ждал царский вестовой. Стоило им появиться, как вестовой, молодой отрок которому едва минуло пятнадцать лет, сказал, что его срочно хочет видеть царица. Если он не желает её прогневить, то ему надо поспешить. Скилур отдал тушу Аксаю, зная, что тот не обидит его семью, и поспешил к царскому шатру.
Томирис встретила его неприветливо.
-Ты где пропадаешь? Я когда за тобой послала?
-Прости царица, - Скилур низко поклонился. – На охоте был.
-Не время сейчас охотиться. Сам должен понимать. – Томирис успокоилась и пристально взглянула на Скилура. Он под её взглядом весь подобрался, понимая, что сейчас последует главное. То ради чего его позвали перед светлые очи царицы.
-Поедешь в стан персов, - наконец произнесла она, не глядя на вестового. – Поедешь со всем бережением. Тайно, ночью. Об этом не должен знать никто. Выведаешь всё про вражеское войско и сразу обратно. Кроме тебя послать некого. У тебя верный глаз и светлый ум. Мне доносят разное, а я хочу знать наверняка – когда ждать персов сюда. Цени доверие, - и без всякого перехода добавила: - Если я узнаю, что кому-то сболтнул – язык отрежу и на кол насажу… Всё понял?
-Да, царица. Велишь исполнять?
-Ступай. Да ещё... Найди этого немого, кажется Тавром его кличут. Выведай, как лучше к персам подобраться. Он там бывал уже, должен знать. Хоть и немой он, но разумение имеет, если судить по словам его вождя, Канита. Если научишься с ним объясняться, то он многое интересное тебе поведает, - она помолчала и закончила: - Если всё исполнишь, как я велю, то получишь золотой пояс и доброго коня в
