росло ореховое дерево и что его называли Алешиным в честь погибшего брата.
По голосу матери, доносившемуся из телефонной трубки, Павел чувствовал, что она с трудом сдерживает слезы: ей больно вспоминать те далекие военные годы, и она не в силах понять, почему через много лет, ее младший сын вдруг заинтересовался ореховым деревом, которое вот уже четверть века украшает старый сад на окраине города. Может, сыну что стало известно об Алеше?
Ее никогда не оставляла мысль, что когда-нибудь Алеша объявится. Ведь неизвестно же, где он похоронен. А может, жив, и живет надежда, что вернется. В газетах пишут — она читала, — что отыскиваются без вести пропавшие. А вдруг отыщется и Алеша?
Своим материнским сердцем она до сих пор никак не может согласиться с мыслью, что ее сын погиб, не вернется больше… Сколько раз он возвращался! Когда его подводная лодка приходила в базу, Алеша получал увольнение на берег — дом был недалеко от порта — и всегда спешил домой к матери, бабушке, брату. Гибель девятнадцатилетнего сына черным громом ударила над матерью. Погибнуть в девятнадцать лет! Ему бы жить да жить… И теперь берегла она сына младшего в жарких словах напутственных — большее было не в ее власти.
Павел пообещал матери писать чаще, пообещал приехать на зимние каникулы сразу же, как только сдаст экзамены. Он просил фотографию Иванки и адрес мичмана Ягодкина.
Получив от матери заказное письмо, Павел отдал фотографию в лабораторию и попросил сделать с нее несколько копий. Знакомый лаборант, бодрый старичок пенсионер, знающий цену документам, по своей инициативе снял копии не только с фото, но и с надписи.
— Может, не стоило? — засомневался Павел.
— Почерк — лучшее доказательство, — заметил лаборант. — А вдруг ваши друзья обнаружат письма Иванки? Чем они подтвердят?
Всезнающий лаборант, охочий на слово, надавал кучу ценных советов.
Одно фото Атанас отправил в Болгарию, второе — отнес в болгарское посольство.
Письмо из Пловдива
Павел уже улегся в постель, взяв в руки «на сон грядущий» последний номер «Военного вестника», когда ему позвонили. Телефон стоял в коридоре офицерского общежития. Пришлось снова одеваться. И он, пока одевался, пока шел по коридору, недоумевал: «Кто бы это мог в такое позднее время?»
Звонил Кралев, из соседнего корпуса, где жили болгары, слушатели академии.
— Добрый вечер, Атанас.
— У меня Хусейн. Тебя дожидаемся.
В трубке раздались короткие гудки. «Хусейн Хасан…» Ну да, конечно же! Тогда их, Павла Заволоку и Атанаса Кралева, впервые близко свела армейская судьба. Как наиболее опытные танкисты, Павел и Атанас были выделены в команду по обеспечению практического вождения танков — водили слушатели дружественных армий. Работа в команде особой сложности не представляла, за исключением, пожалуй, нескольких моментов. Но и тогда все выглядело в пределах нормы. Тягачи не буксовали, тросы выдерживали, и товарищи оказывались под водой вовремя, хотя водоем, или как его именуют, вододром, был не из теплых.
Павлу Заволоке подводное вождение не в диковинку. В бытность свою в Забайкалье он форсировал реки, стремительные, студеные. Атанас Кралев попросился в команду сам. Для него подводное вождение было тоже делом не новым, но в воде с пониженной температурой он находился впервые. Поэтому Павел пытался самую трудную работу брать на себя, но Атанас не принимал поблажек, и это окончательно расположило к нему Павла. Понравился он капитану Заволоке своим отношением к работе. Где тяжелее, там Атанас, высокий, крупный, лицо суровое, с черной родинкой на подбородке, а глаза добрые, мягкие.
…В комнате, кроме Хусейна, был незнакомый Павлу смуглый паренек, назвавшийся коротко — Али.
— Узнал? — спросил Атанас.
— Узнал, — ответил Павел, пожимая руку Хусейну. — И где это пропадал наш крестник?
— На каникулах.
Али объяснил:
— В госпитале.
Павел заметил, что у Хусейна лицо бледное, почти не тронуто загаром, заострились скулы. В глубоко посаженных глазах таилась боль. Хусейн сдержанно — одними губами — улыбался.
— Я вас помню, товарищ капитан… Это вы меня вытаскивали из затонувшего танка. Я тогда немного растерялся…
Павел мягко прервал Хусейна:
— Дело житейское, — и показал на горячую сковороду с яичницей. — Вы, ребята, ужинайте. А то остынет.
— Все вместе, — сказал Атанас и объяснил: — Хусейн со своим земляком приехал отметить годовщину крещения. Али тоже учится в Советском Союзе… Так что все мы студенты. И у каждого из нас будет не одно крещение. А пока отметим первое — нашего боевого товарища Хусейна Хасана.
— А чем?
— Аи, Павел! — засмеялся Атанас. — В этой комнате всегда найдется чем! А вот как? По-христиански или по-мусульмански?
Али уточнил:
— С вином или без?
— С вином, — предложил Атанас.
— Тогда по-христиански, — согласился Али.
Как и предполагал Павел, направляясь к другу, Атанас организует встречу с истинно болгарским радушием. Атанас, не иначе, приготовился сообщить какую-то важную новость. И это чувствовал Павел по торопливости, с которой открывал хозяин бутылку сухого вина.
— Товарищи! Друзья! Да будет удачливой военная судьба офицера Хусейна Хасана Эльми. Да поможет она освобождению его мужественного народа!
— А теперь — за поиск, — Атанас повернулся к Хусейну и Али: — Наш друг Павел Заволока ищет фронтовых друзей своего брата. У него был брат Алеша. Подводник. Брат погиб на войне… Сегодня для Павла и для всех нас есть хорошая новость. Вот в этом письме. — Атанас показал конверт, на котором детской рукой была нарисована красная гвоздика. — Я получил его из Пловдива. Наши следопыты взялись найти девушку, которая знала его брата… Ну за то, чтоб люди помнили своих героев!
Из возвышенной речи Атанаса, как показалось Павлу, ни Хусейн, ни Али не поняли, почему болгарские следопыты разыскивают девушку погибшего брата Павла Заволоки и вообще откуда им известно о существовании этой девушки, но тост за погибших героев, за незабвение был, конечно же, им по душе.
Атанас передал Павлу письмо. Оно было написано по-русски угловатым ученическим почерком. Павел тут же его прочитал и, попрощавшись, вернулся в общежитие.
Спать не хотелось. Встреча с Хусейном, которого осенью позапрошлого года вытащили они из затонувшего танка, взволновала.
Павел помнил тот день, когда он с Атанасом Кралевым и Кузьмой Ампиловым обеспечивал практическое вождение машин.
Была глубокая осень. В лесу на листьях, еще не сорванных ветрами, лежала обильная роса. Поеживаясь от холода, офицеры в резиновых комбинезонах сидели в кузове дежурного тягача и наблюдали за переправой.
Управляли машинами юноши, которые недавно еще были студентами университетов, портовыми рабочими, преподавателями и даже священниками. Все они приехали в Советский Союз научиться защищать свою революцию. Земля России стала местом их учебы, а советские командиры — их учителями.
