Эрнст пунктуально явился в указанное место. Маргрет уже ждала его у витрины. Они пошли по улице, разговаривая вполголоса. Роберта третьего дня забрали штурмовики. Вчера с утра она еще не знала, где он. В течение дня ей посчастливилось через знакомых установить его местопребывание. Благодаря поручительству ее отца Роберта удалось освободить под подписку о невыезде. В настоящую минуту он находится на квартире у одной из подруг в совершенно ужасном состоянии и ждет прихода Эрнста. Квартира вполне безопасная, Эрнст может пойти туда без всякого риска.
Роберта они застали лежащим на кушетке. Он поднялся им навстречу. Один его глаз был завязан. Рука, которую он протянул Эрнсту, дрожала.
Сегодня же вечером они с Маргрет уезжают в Швейцарию. Маргрет с диким трудом, за большие деньги выхлопотала для них паспорта. Вообще, если бы не Маргрет…
– Я знал, что они глупы, но я не знал, что они звери! Это даже не варвары, это просто не люди! Да, ты мне это говорил, ты называл их всегда питекантропами. Ты был прав. Кому нужны мои ископаемые человекоподобные животные, когда здесь, рядом, по Берлину целые их стада гуляют и охотятся на свободе? О, теперь я напишу книгу! Она будет повествовать о последнем нашествии на Европу человекоподобных зверей. Я обдумал это все там, когда я не знал еще, выйду ли я оттуда… Маргрет раздобыла для меня потрясающие документы. О поджоге рейхстага, и не только об этом. О более страшных вещах! Ты ее не знаешь, это необыкновенный человек!… Я использую их для моей книги. Это будет страшная документальная книга. Она откроет глаза всему миру! Она разрушит вконец заговор равнодушных! Я знаю, это мы – вот я и все те, кто, как я, чуждался политики, кто пытается еще сейчас соблюсти преступный нейтралитет, – повинны в катастрофе, которая постигла Германию! Я так и озаглавлю мою книгу: «Заговор равнодушных». Я докажу им, что только с их молчаливого согласия возможно это беспримерное торжество низости, тупоумия и злодейства! Они увидят и ужаснутся! Весь мир, все мыслящие люди пойдут на питекантропов облавой и загонят их в клетку! Или… или вся человеческая культура вернется к четвертичному периоду…
Он говорил еще долго, волнуясь. Лицо его передергивалось частым нервным тиком. Эрнст насилу усадил приятеля на диван и всячески старался его успокоить.
– Может быть, ты считаешь, что я бегу, что мне надо остаться здесь? – спрашивал Роберт, пугливо заглядывая ему в глаза. – Я думаю, здесь польза будет от меня небольшая. Для физической борьбы я мало пригоден. Но ты ведь знаешь, что я не трус?
Эрнст успокаивал его, как мог:
– Не говори глупостей и не напрашивайся на комплименты. Что, я не помню, как ты дрался с ними в восемнадцатом году? Если бы тогда дрались все, как ты, может, теперь всего этого не было бы. Но в настоящей ситуации конечно, оставаться тебе здесь нет никакого расчета. Поезжай за границу и пиши, пиши, пиши как можно больше! Мобилизуй против них общественное мнение, это сейчас самое главное! Чем больше ты сделаешь там, тем больше поможешь нам здесь. Приведи себя только в порядок. В таком состоянии тебя могут цапнуть на границе.
Мало-помалу он перевел разговор на предстоящий отъезд Роберта. Маргрет все уже успела предусмотреть и устроить. Ее собственные деньги, положенные на ее имя как приданое, еще вчера по ее поручению перевели в Ба-зельский банк. Наличные деньги Роберта по доверенности получит ее адвокат. Кое-какие акции и бумаги тот же адвокат реализует в ближайшие дни и вырученные деньги переведет в Швейцарию. Железнодорожные билеты у нее на руках. Все основные формальности проделаны… Когда она успела все это сделать, было почти непостижимо! Единственное, что осталось нерешенным, – это как перевезти через границу все те документы, о которых говорил Роберт. Если эти бумаги попадут в руки «наци», тогда обоим им крышка. Говорят, на границе усиленно перетряхивают вещи.
Эрнст научил их тут же, как из простого чемодана сделать чемодан с двойными стенками. Он попросил у Маргрет ее несессер, разобрал его и, разместив в нем бумаги, привел опять в прежний вид при помощи одного тюбика «пеликаноля». Несессер выглядел, как новый.
Следя за ловкими манипуляциями приятеля, Роберт немного развеселился. Он стал строить планы на ближайшие недели. Сперва они остановятся в Базеле, оттуда, возможно, переберутся в Женеву…
Маргрет возразила безапелляционно: сперва они остановятся в каком-нибудь горном санатории и, только после того, как Роберт совсем поправится, двинутся дальше.
Эрнст полностью поддержал Маргрет.
Да, но как же они будут сообщаться с Эрнстом?
Это дело сложное. Сообщаться им в ближайшее время не придется.
Маргрет предложила, что она может переправлять письма через свою подругу, если Эрнст оставит какой-нибудь адрес…
Нет, Эрнст не может оставить никакого адреса.
Роберт спросил, нельзя ли с Эрнстом связаться через обойщика Готфрида Шеффера, как они связывались раньше.
Нет, ни в коем случае! Пусть Роберт, пожалуйста, забудет этот адрес и ни при каких обстоятельствах не называет его никому, если не хочет навсегда поссориться с Эрнстом.
Когда они стали прощаться, Эрнст выразил сожаление, что не сможет проводить их на вокзал. Они расцеловались. Роберт настоял, чтобы Эрнст поцеловался с Маргрет и перешел с нею на «ты». Крепко сжимая ее руку, Эрнст сказал, глядя Маргрет в глаза, что на этот раз она завоевала его подлинное уважение.
Она улыбнулась, в глазах ее блеснули слезы: Эрнст не представляет, как тяжело ей и Роберту оставлять его здесь одного!
– Ну, полно! Как это одного! Нас здесь добрых несколько миллионов. Как ни старайся Гитлер, всех нас не перебьешь!
Он пожелал им счастливого пути и, шутливо помахав от порога платком, исчез на лестнице…
16
Прошло несколько месяцев. Вестей от Роберта не было никаких, да и не могло быть: известия из-за границы поступали скудно, протертые сквозь решето строжайшей цензуры.
Эрнсту в эти месяцы провалов и провокаций приходилось туго. Арест Тельмана огорошил всех. Партия
