Не весь незападный мир был завоеван так быстро, что целые цивилизации (такие как инки и ацтеки) исчезли с лица Земли вообще. Между волнами европейского вторжения лежали периоды относительно малой активности, но общее направление процесса после 1492 года осуществлялось неостановимо, как волны прилива. Нужно ли говорить, что неожиданный подъем Западной Европы был воспринят внешним миром с ощущением, что это грандиозное чудо не может продлиться долго. В истории уже бывали взлеты отдельных стран. Как смерч проносились над миром Чингисхан, Аттила, Тамерлан, норманны, сарацины, монголы, маньчжуры. И все, в конечном итоге, завершалось спадом. Порыв не может быть вечным. Ответом древних цивилизаций (например, Китая) помимо желания скрыться за стеной, стала чудовищная ксенофобия. В основе этого чувства лежало представление о собственной цивилизованности, отказ признать культурную миссию Запада и отношение к западным европейцам, как к варварам. Возмущение беспардонным вторжением иностранцев, ярость представителей древней культуры, уязвленная гордость, метания между возмущением и подчинением, стремление найти наилучшую тактику, стратегия натравливания одних представителей Запада на других, конечная неспособность понять природу неслыханного вызова — вот неполный спектр эмоций и рассуждений, вокруг которых вращались дебаты князей, клириков и военных вождей повсюду — от Перу до Японии.
В ярости от ощущения теряемых позиций, незападные цивилизации меняли стратегию и тактику, стремясь, во-первых, сохранить себя, во-вторых, понять силу побеждающего Запада, в-третьих, осуществить мобилизацию ресурсов. Классическим случаем можно считать ответ китайской цивилизации — комбинация решимости сохранить свою идентичность, выиграть время, реализовать мобилизацию национальных ресурсов. Одним из элементов китайской стратегии было стремление подождать, пока «варвары» познакомятся с китайской цивилизацией, ощутят притягательность многотысячелетней и своеобразной культуры. В конце концов, Китай пережил Чингисхана и маньчжуров и полагался на огромные природные богатства, неисчерпаемые человеческие ресурсы, мощную армию, большую территорию, жертвенный патриотизм населения. Все это оказалось бесполезным перед спонтанной организованностью, динамической энергией и использованием науки Западом.
На волне национального унижения националистическая буржуазия во главе с Сунь Ятсеном свергла в 1911 г. последнего императора Пу И, начался период трансформации империи в республику. Новым китайским лидерам приходилось лавировать, менять союзников, разделять противников. В 1914 г. Китай, объявив о войне с Германией, заключил военный союз с Западом.
Верхушка гоминдана опиралась в 20-е годы вначале на коммунистическую Россию, а затем, потеряв веру в это средство борьбы с Западом, решила играть на противоречиях России и Запада. Коммунисты на севере ориентировались на Советский Союз, а гоминдановские националисты на юге — на Запад, прежде всего, на Соединенные Штаты. Когда в 1949 г. Мао Цзэдун провозгласил коммунистическую республику, и Китай подписал договор с Россией, две очень разные незападные страны объединили силы: впервые за полтысячи лет Запад встретил коалицию, едва ли не равнозначную по мощи. Дело было даже не в коммунистической, а в геополитической сущности союза Москвы и Пекина. Реакция более «молодой» — американской части Запада была бурной — посылка к Тайваню седьмого флота, союз с Японией. Военное противостояние от Кореи до Вьетнама. Более «умудренные» страны Запада, такие, как Британия, сохранили посольства в Китае и надежду на раскол противозападных сил (что в конечном счете и случилось).
В 1978 г. китайцы признали, что коммунистическая атака на будущее не дает необходимых результатов, что новая изоляция (как и в предыдущие столетия) лишь укрепляет зависимость страны от индустриального Запада. В то же время сотрудничество с Западом стало видеться в другом свете: пример Японии завораживал. Китайское руководство рискнуло открыть путь на Запад во второй раз после Чан Кайши. Сотни тысяч студентов получили возможность обучения в западных университетах, в то время как западные фирмы открыли для себя китайский рынок. Стратегия изменилась. Цели — сохранить себя, найти потенциал диалога с Западом на равных — остались прежними.
Пример отчаянного и очень долгого — до 1917 г. противостояния Западу представляет собой Оттоманская империя. Не забудем, что на определенном историческом этапе она даже претендовала на победу над Европой, когда ее воины дважды осаждали Вену, а флот сражался за господство в Средиземноморье. За Оттоманской империей стоял широкий исламский мир, то было столкновение исламской и христианской цивилизаций. Космополитическое окружение турецкого султана было достаточно осведомленным и талантливым даже после впечатляющей эпохи Сулеймана Великолепного. Оттоманская империя от первых контактов с Западом в битвах с испанцами до октябрьского краха 1918 г. приложила большие усилия, чтобы совладать с вызовом Запада. Султанов-обскурантов сменяли правители-прагматики. Были предприняты серьезные попытки воспринять западный опыт, прежде всего военный.
Потерпев в 1830 году поражение в битве при Наварине, верхушка султанской Турции приходит окончательно к выводу, что без союза с Западом она исторически обречена. Англия и Франция получают особые права в пределах Оттоманской империи. Позволив Франции овладеть протектором над Магрибом, а Англии закрепиться в Египте, турецкие султаны надеялись укрепить «остов» империи от Балкан до Персидского залива. Сменив чалмы на фески (заказанные в огромном количестве в Австрии), турки в ХIХ веке старательно учились ремеслам и наукам у западных учителей. В 1867 г. в Оттоманской империи была введена конституция. Однако препятствия на пути сближения с Западом были огромны, и главным был абсолютно иной, своеобразный ментально-психологический склад мышления турецкого населения, имевшего радикально отличные от западных традиции, стиль жизни и исторический опыт. Ни в турецкой жизни, ни в турецком менталитете (лучшим отражением которого является литература) не создается то, что в той или иной степени начинает появляться у ее северных соседей, восточноевропейских стран — проникновение западной культуры в глубины общества, возникновение прозападной элиты (столь явственно проявившей себя в России, в Польше, а позднее в Сербии, Румынии, Болгарии), «Фаустовский комплекс» не проникает в среду сердар-пашей и янычар. Стамбул с его большими греческой, еврейской, итальянской общинами становится перекрестком сосуществования различных культур, и они сходятся в некоторых случаях довольно близко, но Турция так и не получает органической завязи западной культуры, сходной, скажем, с делом Петра в России. Показателем неудач дрейфа к Западу в плане модернизации и эффективности социальных структур стала война 1877 г. с Россией и восставшими балканскими народами, в результате которой Турция была почти выдворена из Европы.
Посуровевшие турки после Берлинского конгресса заглянули в бездну исторического небытия. Пример Магриба и Египта, ставших колониями западных государств, был у них перед глазами. В отчаянном стремлении имитировать лучшие западные образцы Стамбул начинает ориентацию на бисмарковскую Германию. Немцы помогали строить железные дороги в пределах сузившейся империи оттоманов. Они дошли до идеи привязки Турции к Центральным державам путем строительства магистрали Берлин-Багдад. Армию начинают обучать германские инструкторы, в страну проникает германский капитал. Революция «младотурков» (1908 г.) ускорила этот процесс. Но, вступив в мировую войну на стороне Германии, Турция нарушила правило, гласившее, что догоняющим странам не следует вступать в борьбу с державами- моделями. Фактор отсталости сказался на всех незападных участниках войны — Сербии, Болгарии, Румынии, Турции, России. Между 1916 и 1918 гг. все они пережили поражение. Для Турции последовала унизительная агония 1918–1922 гг., когда она потеряла империю и была почти завоевана греками (речь идет о Малой Азии). Стамбул был оккупирован западными войсками. Еще одна нация оказалась погребенной под ударами Запада.
Шанс дала необычная концентрация национальных усилий под началом гази Кемаля-паши, начавшего поистине жесткие реформы в направлении приближения к западной модели. В 1927 г. вводится алфавит западного типа. Женщины сняли чадру. Начался перевод западных учебников, студенты поехали на северо- запад Европы. Но главной в усилиях Кемаля Ататюрка была попытка привить нечто вроде «фаустовского комплекса» на турецком древе. В полных экзальтации речах 20-х годов Ататюрк по существу говорил о том, что турки должны переменить свою идентичность, должны стать новыми людьми — энергичными, активными, не боящимися перемен. На основе форсированного патриотизма открыто ставилась задача построить новую психологическую модель для ввергнутой в кризис нации.
«Холодная война» укрепила прозападные элементы в Турции. Согласно «доктрине Трумэна» и по «плану Маршалла» экономическая помощь Запада позволила стране создать инфраструктуру западного регламента жизни. В качестве «гастарбайтеров» турки превратились в Германии в квалифицированных индустриальных рабочих. Военные и бизнесмены прошли западную школу (чаще в США). Университеты типа
