Видно, каким-то образом она предчувствовала несчастье.
— Успокойся, Пуньо.
— Скажи мне кое-что!
— Но я же все время с тобой разговариваю. Успо…
— СКАЖИ ЧТО-ТО! НУ, СКАЖИ!
Она схватилась с места, крикнула в пространство:
— Истерия! VG-10, десять кубиков! Быстро!
Ты все еще орал на нее, как сквозь неожиданно распахнувшиеся двери в средину вскочили санитар и врач с инъектором в руке; Девка отодвинулась, ты отпрыгнул в угол. Листок с распечаткой упал на пол.
Тебя в мгновение ока схватили и профессионально обездвижили. Дисперсный пистолет у плеча. Ты вопил им прямо в лица, оглушая самого себя: — Скажите что-то! — Только сила была на их стороне. Тебе хотелось их всех убить, особенно Девку. Девку первую. Твоя ненависть не знает срединных состояний. Но ведь убиваешь не в ненависти. На твоей стороне страх.
ВКУС СМЕРТИ
Страх был на твоей стороне, но на стороне Милого Джейка были стены, решетки и замки. Прежде всего, сказал ты себе, нужно помнить, что у меня еще есть время: еще были живы двое мальчишек, которые пребывали у Джейка дольше, чем ты. Пока что еще не твоя очередь. Можно подумать. Что вовсе не означает, будто бы можно не бояться. Это опасно; страх всегда на стороне более слабых, это их единственное надежное оружие, так что не отбрасывай его поспешно.
Весь подвал и часть первого этажа, все окна двойные, плотно зарешеченные, все двери с электронными замками, усиленные стальными стержнями; никакого телефона, никаких соединений с внешним миром. Очевидная идея вызвать пожар была тотчас отброшена после ознакомления с надежностью сложной системы автоматических распылителей, за которую Джейку пришлось выложить кругленькую сумму; Джейк вовсе не относился к вам легкомысленно; в любом случае, он не был любителем, поскольку жил этой деятельностью много лет. Нужно лишь спокойно все обдумать, а способ найдется.
А потом исчез Гордо. Перед тобой остался один Пасмуркян. Но это уже никакого значения не имело. Джейк перестал полагаться на хронологию: Пасмуркян находился в его конюшне дольше, чем Гордо. Так что следующим с той же долей вероятности мог оказаться и ты. Тебе пришло в голову, а не прокрутить ли другим эти забытые Джейком подвальные кассеты с записью смерти, но пришел к выводу, что они не смогли бы удержать этого в тайне, каким-то образом выдали бы себя, и Джейк опередил бы ваш ход, прибив всех из чистой предосторожности. Что ни говори, Джейк глупцом не был и рисковать не хотел.
А время шло. Теперь уже каждая съемка могла оказаться последней. Милый Джей вытаскивал тебя в машину, а ты молился жестоким богам, чтобы на этот раз это еще не наступило. Один раз ты попытался смыться из машины, но он схватил тебя уже в паре метров.
Постепенно становилось очевидным, что выход только один. Ты решился на него, поскольку не решиться уже просто не мог. Твои решения, те самые важные, ты почти всегда принимал в атмосфере отчаяния. Ты всегда жил под принуждением.
Двери, те двери, которые отделяли вашу часть дома от части Майка, выходили в прихожую рядом с лестницей, ведущей в подвал. Открывались они вовнутрь, за ними был коридор, тянущийся вплоть до входной двери; ты знал об этом, потому что именно через них вас заводил Джейк. Он же посещал вас, чтобы принести еду (иногда это делала Холли) или же выбрать на вечер какую-нибудь из девчонок, дело в том, что Холли терпеть не могла в его постели мальчиков — по этому вопросу между ними вспыхнул огромный скандал, еще перед твоим прибытием, когда она застала с Джейком Гуйо; досталось тогда, мир его памяти, Гуйо так, что мало не покажется, но зато потом Джейк хоть с этим к вам не приставал. А вот девочек Холли любила — они были свеженькими и не слишком языкатыми.
Ты садился на этой лестнице и ждал. После заката, когда остальные дети уже спали или как раз проваливались в сонный рай, в доме царила чуть ли не церковная тишина, отзвуки из другого крыла здания сквозь толстые стены не проходили: это была старая, очень старая вилла. Ты ожидал в тени крутой лестницы, в тишине собственного страха, в нервной скуке затягивающегося стресса. Когда на пятый вечер… дверь открылась. Случай хотел, чтобы это была Холли. Она сама пришла выбрать малышку, и для тебя это тоже было удачей.
Она успела крикнуть, только крик был тихим. Ты бросился ей под ноги, схватил под колени и потянул вниз; она была в летнем платье, ну а ты это платье разодрал: в твоей руке остался кусок голуой хлопчатобумажной ткани в желтые цветочки. Холли падала вниз словно брошенная кукла. Все произошло очень быстро; на видео сбрасываемые с лестничных клеток люди падали дольше, но в настоящей жизни все банальное и сенсационное проходит в одинаковом темпе.
Ты сбежал вниз, склонился над ней; она стонала что-то непонятное, лапала вокруг дрожащими руками, пыталась подняться, без особой уверенности и осознания, по меньшей мере, она до сих пор еще была оглушена. По твоим карманам были рассованы различные подручные орудия убийства; ты вынул шариковую ручку и — схватив женщину за нос, чтобы зафиксировать ее переваливающуюся из стороны в сторону голову — сунул ее до упора сначала в ее левый, а потом в правый глаз; ручка выходила с трудом, облепленная какой-то кроваво-серой мазью. Холли перестала шевелиться и стонать уже после первого глаза, но ты действовал методично: если бы отступил хоть на шаг от клятвенно принятого после ночного перепуга постановления — твоя кажущаяся решительность наверняка бы рассыпалась прахом.
Ты обыскал ее труп и забрал ключи: они всегда закрывали дверь за собой. Теперь уже этими ключами ты открыл дверь. Тихо, тихо, спокойно, хотя сердце выскакивает из груди, а мысли кричат. После этого ты побежал прямо к выходу.
— Холли, что… Блядь! Стой, пуньо, стой, говнюк! — Со второго этажа, перескакивая по три ступеньки за раз на тебя мчался Милый Джейк. — Ну, и что ты, сука, наделала? — закричал он в глубину пустого коридора. Ему никто не ответил. Джейк не стал ждать. Он бросился на тебя: ты стоял возле выходной двери (а в метре — свобода) и вправду словно парализованный.
Он же схватил тебя за плечо и начал тащить назад, ругая при этом, хотя и с недоверием, глупость Холли. Твоя рука попала в другой карман, и ты вынул из него одноразовый шприц, один из тех, которые Джейк раздавал вам вместе с порциями наркотиков. Этот, многократно уже использованный, на сей раз был заполнен твоей мочой. Ты вонзил шприц, неумело и криво (впрочем, старая игла и так кучу раз гнулась и выправлялась) в правое бедро джейку. Тот завопил и пихнул тебя в стену; резкая боль прошила тебе спину. На поршень шприца ты даже не успел толком нажать.
Мужчина вырвал шприц и тут же поднес его к глазам.
— Что это? Что это такое?
— Мать твою еб! — завыл ты пискливо в ответ, совершенно бессмысленно, но ведь нужно было нечто подобное прокричать ему прямо в лицо, чтобы отважиться на выполнение следующего действия, выдуманного твоим ночным страхом.
Конкретно же, ты скакнул ему прямо к горлу и и распанахал его одним замашистым ударом костяного гребня, до сих пор скрываемого сзади, за штанами; у этого гребня были исключительно острые и твердые зубья, дополнительно заостренные тобой на бетоне подвальной лестницы в тончайшие четверть- клинки.
Джейк еще сумел угодить тебя в темечко сбоку. И после этого удара ты упал на пол без сознания.
В течение тех пары десятков секунд, пока ты валялся, он истек кровью. Ты застал его растянувшегося за поворотом стены, всего в крови, с руками возле шеи, вытаращенными глазами, слезами на щеках и с воистину смертельным перепугом в гримасе толстых губ. На него ты набрел, идя по темно-красной тропинке. Минутку постоял над ним, по причине отсутствия силы воли, вычерпанной уже до остатка, неспособный к выполнению даже ритуального
