пагубных мечтаний. Надеюсь, что пан Хмельницкий ничего против этого не имеет?
Богдан на это отвесил низкий поклон.
– Когда пан староста прикажет выступить? – деловым тоном спросил он. – Как можно скорее, хоть завтра, – отвечал староста.
Богдан молча поклонился и вышел.
– А в этом казаке есть что-то скрытное! – проговорил про себя Конецпольский. – От него ничего не выведаешь, несмотря на его откровенный вид.
В роскошной юрте на цветастом ковре среди атласных подушек сидел сам мурза и пил кумыс, несколько знатных татар стояли в почтительных позах и ожидали его распоряжений на следующий день. Вбежавшие разведчики бросились на землю перед мурзою и не вставали до тех пор, пока он к ним не обратился:
– Что скажите, правоверные, хорошие или дурные вести?
– Аллах прогневался на сынов своих! – сказал один из сторожевых татар постарше, все еще стоя на коленях.
– Встаньте и говорите! – приказал мурза.
– Казаки и польский отряд идут по нашим пятам! – продолжал разведчик. – Их много, столько же будет, сколько и нас.
– Добыли вы языка? – спросил быстро мурза.
– Добыли, да он убежал от нас. Хитрый казак отрезал ремни в тороках, соскочил в овраг и был таков.
Мурза сделал нетерпеливое движение и сверкнул глазами.
– Кабы времени побольше, я показал бы вам, как пленников упускать! –грозно вскричал он.
Разведчики как-то съежились и снова упали на колени.
– Вставайте, времени терять некогда, – сказал он нетерпеливо. – Кто ведет казаков?
– Хмель! – отозвался младший из разведчиков.
– Седлать коней, забирать пленников и гайда на утек! – приказал мурза.
Не прошло минуты, табор зашевелился, кони заржали, люди засуетились, огни мигом потухли. Пленников приторочили к седлам, частью же рассадили по арбам под прикрытием молодых татарчат и легко раненых воинов. Юрты живо сняли и толстыми ремнями привязали к арбам, так что они образовали род кибиток. Сюда сложили котлы, провизию, ковры и циновки; впрягли лошадей и быстро тронулись в путь. Не прошло и часу, как на месте табора оставались только обгорелые костры, да по снегу вился след, уходивший далеко в степь. С противоположной стороны несся уже глухой гул. Какая-то волна надвигалась, что-то темное бесформенное шевелилось, росло и застилало горизонт. Вот показались передовые казаки- разведчики, за ними стройными рядами несся отряд Конецпольского, а справа и слева сотни казацкие.
Доехав до места, где стоял табор, все остановились. Несколько казаков спешились, обошли все пространство, пересчитали следы от юрт и костры. К ним подъехал Богдан в панцире, блестевшем из-под бурки, в высокой бараньей шапке. Его сопровождал Дачевский. Ивашко Довгун был в числе спешившихся. Он подошел к Хмельницкому и доложил:
– Должно быть тысячи две или три, загонов семь или восемь. Хмельницкий обратился к Дачевскому.
– Судя по кострам, они были тут час тому назад. Если мы прибавим ходу, то через полчаса настигнем их.
К разговаривавшим подъехал начальник польского отряда.
– Все ли у вас готово к битве? – спросил Богдан, – опытным взором закаленного воина осматривая отряд.
– Кажется, все исправно, – отвечал тот.
– Гусары атакуют с фронта, – приказал Богдан, – а казаков я пошлю в обход.
Отряд двинулся вперед и через полчаса с небольшим заметил удалявшийся татарский табор.
Увидав, что им не уйти, татары развернулись широким полумесяцем, выставили впереди пленных, а повозки расположили с боков.
Казаки и польский отряд остановились, очевидно рассчитывая, что татары первые сделают натиск. Но татары в свою очередь медлили, и оба отряда простояли с полчаса неподвижно.
Наконец Богдан дал знак, и казацкие сотни быстро, в одно мгновение рассыпались куда-то в степь, а гусары и жолнеры дружно ударили в центр. Некоторых из пленных смяли при натиске, но большая часть из них уцелела, так как отряд взял немного влево и затем ловко повернул вкось, минуя первые ряды и оттерев пленных от татар. Началась неистовая схватка: гусары рубили тяжелыми палашами направо и налево, татары мужественно защищались саблями и пускали тучи стрел, держались упорно, каждый шаг стоил полякам крови. Битва длилась уже с полчаса, как вдруг сзади и с боков послышались крики, и удалые казацкие сотни врезались в ряды татар. Они повалили арбы, образовали широкие проходы и разделили татар; ряды их дрогнули, те, кто могли продраться сквозь неприятеля, пустились бежать.
Богдан бился наряду с другими и носился взад и вперед по кровавому полю. Вдруг он услыхал, что за ним гонится всадник, и не успел он повернуть коня, как почувствовал сильный удар в голову с очевидным расчетом разрубить ее пополам. У Хмельницкого потемнело в глазах, он зашатался в седле и бессознательно схватился за гриву коня. Высокая шапка слетела у него с головы, но под нею оказался шлем. Несмотря на сильную боль в голове, Богдан успел в следующий момент схватиться за поводья коня, желая рассчитаться со своим врагом. Каково же было его удивление, когда перед ним оказался Дачевский!
– Что это значит? – проговорил Богдан.
Оруженосец смутился. Их окружило несколько казаков, произошло некоторое замешательство в битве.
