всех, даже от своей любимой тети, что он жив-здоров? Нет, нет, это просто совпадение. Ведь сказал же Савелий Николаевич, что на свете немало двойников. И почерки могут быть похожими. Но в то же время она читала: не может быть одинаковых отпечатков пальцев и не может быть одинаковых почерков. Но как тогда понимать его приезд на Кавказ? Он надеялся, что прошло много лет, лицо его изменилось, его не узнают? Ладно, пусть так, но знать, что в твою честь поставлен обелиск, что тебя считают погибшим, что к обелиску кладут цветы… Какой ужас! И с ним отец делился своими планами, видел в нем восходящую звезду геологии, хотя Алексей Зубрицкий окончил только техникум.
Почему «только». Кроме образования, человек должен иметь способности и любовь к избранному делу. Что делать, что делать? Пойти к Полине Мироновне? Ни в коем случае! А если она знает, что ее племянник живет под чужой фамилией. Это исключено. Не отдала бы тетрадей и фотографию отца Алексея? Лена принялась рассматривать снимок. Красивый, статный мужчина. Похож ли на Васина? Нет, на фотографии совершенно не похож.
Скорее домой! Скорее! Эти тетради немедленно надо отдать Борису. Туриев разберется.
В далеком детстве, бывало, ей снилось, как за нею гонится страшное чудище, почти настигает ее, вот-вот коснется мохнатыми, мерзкими лапами. Девочка просыпалась от собственного крика, вся в поту, бежала к матери, чтобы найти защиту. Мама успокаивала, говорила: «Меньше читай на ночь страшных сказок, лучше гуляй перед сном».
Сейчас ее догнала страшная действительность и коснулась жутким крылом предательства человека, с кем она бок о бок трудилась, которого безгранично уважала, у которого училась не просто отстаивать свое мнение, но драться за него.
…Евгения Дорофеевна придирчиво оглядела так быстро вернувшуюся Дроздову.
— Почему одна?
— Ты была в Москве?
— Где Борис? Он в городе? — тоже нервно спросила Лена, не отвечая на вопросы.
— Сговорились вы, что ли! Не приходил Борис, не знаю ничего.
Дроздову обидели слова Евгении Дорофеевны. Елена положила сумку на телефонный столик, взяла ее за руку.
— Я вылетела в Заволжск по своим делам, но получилось так, что привезла материалы, которые относятся к расследуемому Борисом делу. Они — в сумке.
— Почему обманула? — она спросила строгим голосом, совсем как учительница у нашкодившего ученика.
Елена улыбнулась, не ответила.
— Смешно? — ворчливо продолжила Евгения Дорофеевна. Ты меня обманула, я — его.
— Он простит меня, когда познакомится с материалами.
— Следователем заделалась? Ну да, с кем поведешься…
— Голова у меня разболелась, — Дроздова провела ладонью по лбу, — столько волнений, такое не по мне.
— А ты приляг, — засуетилась Евгения Дорофеевна, — или сядь в мое кресло у камина.
— Отдыхать некогда, надо позвонить Вермишеву…
Но сперва она набрала номер Туриева, трубку не взяли.
Дмитрий Лукич произнес привычное:
— Вермишев слушает.
Елена, торопясь и сбиваясь, поведала ему о тетрадях Зубрицкого. Дмитрий Лукич сказал, что сию же минуту выезжает к Туриевым.
В прихожей он долго тряс руку Евгении Дорофеевны, извинялся, что никак не смог выбрать время, чтобы приехать просто так, в гости: «работа, работа».
— Едем со мной, — наконец, обратился он к Дроздовой.
— У нее голова болит, с дороги она, — вступилась Евгения Дорофеевна.
— Мы не надолго. Туриев подъедет минут через пятнадцать, в моем присутствии Елене Владимировне будет легче объясниться с Борисом, я правильно говорю?
— Дроздова тоже хочет работать следователем, — Евгения Дорофеевна всплеснула руками.
…Борис, увидев Дроздову в кабинете, резко остановился у двери, словно его толкнули в грудь. Елена Владимировна подошла и, не стесняясь Вермишева, на миг прильнув к нему, прошептала:
— Сейчас все поймешь…
Дмитрий Лукич молча положил тетради Зубрицкого на стол, попросил Туриева познакомиться с ними. Борис листал, читая подчеркнутое. Не долистав до конца, пробормотал:
— Если мне не изменяет память, — это учебник профессора Лосева. Он его написал в тридцать четвертом году, будучи двадцати двух лет.
— Ты не ошибся. Посмотри на последнюю страницу.
«Сей учебник переписан слово в слово со всеми графическими материалами студентом Алексеем Зубрицким. Закончен труд, завещанный наукой геологией», — прочитал вслух Борис. — Ну и что? Откуда это?
— Из Заволжска, Борис, — ответила Дроздова.
Борис слушал ее, мрачнея все больше и больше. Со всей ясностью перед ним встала картина: Васин ушел, Васин скрылся.
— Ты абсолютно уверена в том, что это, — Борис положил ладонь на тетради, — написано рукой Васина?
— Уверенность утвердится только после экспертизы. По дороге сюда мы заехали в трест, взяли отчет, над которым работали Дроздова и Васин. Пояснительная записка написана рукой Васина. Сравни. — Вермишев закурил было, но тут же погасил сигарету.
— Н-да, сходство поразительное.
— Теперь… Погляди на этот снимок, это — отец Зубрицкого Алексея.
Борис взял лупу, рассматривая снимок. Что-то неясное шевельнулось в мыслях, но он отбросил: еще этого не хватало!
— Что в Рудничном?
— Пост у тропы на Скалистое плато снят. Но наблюдение ведется посредством оптических приборов, в том числе — прибора ночного видения, — Борис скосил глаза на Елену. Вермишев понял его, добродушно проговорил: — Можно при Елене Владимировне, она, так сказать, наш коллега.
— Участковые всех горных поселков обеспечены фотографией Зарова… Однако я считаю, что Заров поднимется на Скалистое плато с юга. Так что мое восхождение туда с повестки дня не снимается. Аргументы уже приводил, повторяться не хочется.
Дроздова слушала Туриева, подавшись вперед. В ее глазах — растерянность. Она ощутила всю меру опасности, которой подвергнет себя Борис, отправляясь один на Скалистое плато. Но сказать она не имеет права — не ей вмешиваться в работу работников прокуратуры.
Вермишев хмыкнул:
— Вот что… Подождем возвращения Васина. И еще… Свяжусь с отделениями милиции соседней республики, пусть установят контроль над тропами на плато с юга.
— Там десятки троп…
— Подождем дня два: если никаких результатов не получим, — поднимешься на Скалистое плато, конечно, будем тебя страховать. Можно допустить, что Заров за многие годы так изучил все подходы к нему, что тягаться с ним нам не с руки.
— Логично.
— Я — в телетайпную. — Вермишев грузно поднялся со стула.
Борис и Елена, оставшись вдвоем, молчали. В Борисе росло глухое раздражение. Елена нерешительно дотронулась до его руки. Он не отдернул ее, но сделал такое движение, словно по его телу прошел озноб. Елена подошла к нему со спины, обхватила сзади за плечи, прошептала:
— Я все время думаю о тебе… Ты очень устал — по тебе видно.
Борис снял ее руки с плеч, вместе со стулом повернулся к ней лицом, горячо проговорил:
