Он отмахнулся от ее вопроса.
— Без этого пороха мы пропадем. Все пойдет прахом! Мы должны потолковать об этом. Немедленно!
Она вздохнула, осознав, что брат настроен весьма решительно. Повернувшись к любовнику, она поцеловала его в ухо и оттолкнула от себя.
— Настало время продолжить твое расследование, мой ангел. Возвращайся, когда у тебя появится что- нибудь интересное для меня, и я достойно тебя вознагражу. Уж я-то знаю, как ты любишь получать мои награды, — улыбнувшись, промолвила она.
— Сначала поблагодари меня, а потом я уйду, — прошептал молодой человек, проводя возбужденной плотью по ее бедру.
Покачав головой, она жестом приказала ему уйти. Он бывает чрезмерно настойчив, так что немного строгости не помешает. Да, она готова удовлетворять его желания, но она не принадлежит ему. Тяжело вздохнув, он встал и направился в угол, где кучей лежала одежда. Осознав, что перегнула палку и что его надо чем-то ободрить, чтобы он не отказался исполнять ее задания, она громко, с деланным восхищением проговорила, обращаясь к брату:
— Разве он не чудесно сложен?!
— К чему ты говоришь мне это, дорогая? Это ведь я нашел его для тебя, ты не забыла? И я учил его. Но я рад, что ты довольна.
Предмет их разговора довольно улыбнулся: все его сомнения вмиг исчезли. Он был обязан и брату, и сестре долгими часами наслаждения, не говоря уже о большом количестве золотых дукатов, которые оставлял в игорных домах.
Одевшись, он подошел к ним.
— Не забывай, мой ангел, чем больше ты мне сообщишь, тем большей будет моя благодарность, — проговорила женщина, откидывая голову назад и приоткрывая губы, чтобы принять его поцелуй.
— Я скоро вернусь за наградой, — хрипло прошептал он. Потом, поклонившись патрону, он натянул на лицо черную маску и исчез в тени.
Глава 7
Йен бежал быстро, его сердце колотилось как бешеное. Он находился в большом зале, освещенном лишь огнем, разожженном в его дальнем конце. На золотистой шкуре перед камином лежала обнаженная женщина, манившая его к себе. Приблизившись, он сумел разглядеть ее овальное лицо, вьющиеся светло-русые волосы, карие, отливавшие золотом глаза, затуманенные страстью. Он разглядел и ее пухлые губы, и ее хрупкое тело, и две нежные груди, напоминавшие маленькие твердые персики, что росли у Криспина в парнике. Она потянулась к нему, и он побежал быстрее, чтобы приблизиться к ней, но она ускользала от него. Его плоть изнывала от желания, он пытался схватить ее, но услыхал лишь ужасный, знакомый смех.
— Трус. — Смех обратился в голос. — Ты никогда ее не получишь. Никогда. Даже во сне.
Йен сел в постели. По его телу стекали ручейки пота, сердце громко билось в груди. И его плоть действительно восстала от желания.
— Будь проклята эта женщина! — громко промолвил он в темноте. Ну почему она так действует на него? Слова Моры, часто всплывавшие в его сознании, нередко вызывали у него ночные кошмары, но этот сон не был обычным. Все дело в Бьянке. Видеть во сне потенциальную убийцу обнаженной — это признак нервного расстройства, сказал себе граф. Мало того, он не просто видел ее, он возбудился. Очень сильно возбудился. Этому надо положить конец.
Граф вышел нагим из своей спальни и отправился побродить по дому. В прохладном коридоре ему стало чуть легче, возбуждение спало. Подойдя к окну, Йен стал смотреть на Большой канал. Впервые за последнюю неделю дождь перестал, и в темных водах отражалась полная луна. Сколько раз он стоял тут обнаженный, прижавшись лбом к холодному стеклу, и ждал, пока ночная мгла растает, уступая место предрассветным сумеркам! Однажды днем он даже подошел сюда, чтобы посмотреть, не стерся ли пол, нет ли каких-то иных свидетельств его частых ночных бдений в этом месте. Нет, камни ничего не говорили о них.
Вдруг граф увидел гондолу, которая тихо скользила по водной глади. В окнах палаццо, расположенного на противоположном берегу канала, все еще горел свет, и Йен видел, как французский посол весьма фривольно заигрывает с горничной. Граф прищурился, чтобы разглядеть, та ли это женщина, которую он видел у посла в прошлом месяце, и, убедившись, что та самая, потерял к происходящему всякий интерес. Французский посол как-то сказал ему, что ведет так себя по заданию собственной страны, а вовсе не потому, что он жертва животной похоти. Он был уверен, что горничных к нему подсылают враги и что все они — шпионки. Йену оставалось только восхищаться тем, с каким рвением посол выполняет свой патриотический долг. И тут ему пришло в голову, что его представление в сенат тоже было какой-то игрой. Может, связь с убийцей?..
От тревожных размышлений его оторвал какой-то шум. Довольный тем, что не взял с собой свечу, он осторожно прокрался к лестнице, расположенной в конце комнаты, и стал ждать. Вновь послышался шорох — похоже, кто-то наверху задел деревом по железу. Схватив первое, что ему попалось под руку — серебряную подставку для судков со специями, граф пошел наверх. Сверху кто-то со свечой шел навстречу. Граф решил напасть первым.
Быстро взбежав по разделявшим их ступеням, он обрушил серебряную подставку на голову незнакомца. Преступник всхлипнул, а потом без сознания опустился на пол. Свеча выпала из его рук, но Йен успел подхватить ее на лету. При слабом свете он развязал шнурки на маске незнакомца и тут же пожалел об этом: у его ног без сознания лежала… Бьянка. Пока граф изумленно смотрел на девушку, ее ресницы затрепетали. Бьянка застонала от боли, когда Йен попытался приподнять ее и усадить спиной к стене. Наконец она открыла глаза…
И тут же распахнула их еще шире. Потому что забыла даже о резкой головной боли, когда увидела перед собой хозяина палаццо. Его обнаженный торс заворожил ее. Он был куда более соблазнительным, чем все те картины, что рисовало ее сознание при чтении медицинских книг с описанием мужских тел. У него были мускулистые бедра, мощные грудь и плечи; на груди курчавилась золотистая поросль, которая, сужаясь, убегала вниз, к пушистому треугольнику, темневшему внизу. Бьянка была настолько поглощена этим зрелищем, что едва услышала голос графа, который обращался к ней:
— Синьорина Сальва! Бьянка, вы слышите меня?
Она медленно кивнула, поднимая глаза.
— Что, черт возьми, вы тут делали? Я же мог причинить вам боль!
— Вы это и так сделали, — прошептала Бьянка. Притронувшись к макушке, она поморщилась — там уже образовалась большая шишка.
— Вы еще большего заслуживаете, — пробормотал граф. — Ну кому могло прийти в голову, что вы будете ночью бродить по дому в мужском одеянии?
— Нет-нет, милорд, — поспешила заверить его девушка. — Не тревожьтесь, я не бродила по дому. Дело в том, что я только что вернулась домой.
Гнев Йена постепенно сменялся недоверчивостью.
— Вы выходили из палаццо? В таком платье? — засыпал он невесту вопросами. — Но зачем?
— Если бы жить вам осталось всего семь дней, то вы бы наверняка постарались потратить их наиболее плодотворно, — промолвила Бьянка.
— А вот если бы вы были невиновны, как утверждаете, то у вас оставалось бы куда больше семи дней, — отозвался граф на ее замечание. — Так что следует ли мне принимать ваши слова как признание?
— Нет. Скорее, как оценку моей жизни в качестве вашей супруги. — Этими словами она надеялась немного охладить ликование, слышавшееся в его голосе.
Ее уловка удалась. Бьянка готова была поклясться, что до ее слуха донеслось низкое ворчание Йена. Но потом она поняла, что этот звук исходит не от обнаженного мужчины, склонившегося к ней, а откуда-то сверху, из другой части палаццо. Граф повернул голову на неожиданный шум, оба напряженно вслушивались в зловещую тишину. Сделав Бьянке знак молчать, Йен стал быстро подниматься по лестнице, перешагивая сразу через две ступеньки. Бьянка следовала за ним, стараясь не замечать резкой боли,
