Лимоном.
— Сначала я пристрелю тебя! — истерично завизжал он, брызжа слюной в лицо.
Она плохо соображала, что происходит. Один из парней, опасаясь приближаться к раненому русскому, с силой толкнул ее в спину, и она, чтобы не упасть, рванулась к Лимону. Тот подхватил ее здоровой рукой и прижал к себе.
— Прости, княгиня. Когда-то со мной это должно было случиться. Жалко, не удастся спасти тебя в третий раз, хоть бог и любит троицу, — услышала она его горячий шепот.
— Так вот, Лимон! Ходжа, самый мудрый и влиятельный человек в Афинах и во всей Греции, не испугался твоего приезда и твоих наскоков, но, чтобы впредь ни одному русскому гангстеру, каким бы авторитетом он у вас в России ни был, не захотелось устанавливать здесь свои порядки, мудрый Ходжа приказал расстрелять тебя и твою бабу, не вступая ни в какие разговоры и торги. Теперь твоя вшивая жизнь ничего не стоит, — нагло и торжественно закончил Ика и потребовал передать ему пистолет.
— Я тебя прикрою, — прошептал Лимон Ольге.
Та ничего не ответила, скорее всего не услышала его слов. Тогда он обратился к Ике:
— Я согласен. Но моей смерти будет достаточно. Пожалей девчонку.
— Нет. Из-за нее погиб мой друг Хазбар. Я обязан отомстить. Иначе кто же потом отомстит за меня? — Говоря это, Ика вертел пистолет, стремясь совладать с волнением. Он не желал выглядеть перед молодыми парнями новичком в таком деле. К тому же боялся промахнуться из-за дрожи в руке.
Поэтому оттягивал момент спуска курка.
Но вместо выстрела раздался заставивший пришедших вздрогнуть крик Инги:
— Лимон! Лови!
Над головами албанцев пролетел небольшой овальный предмет, который Лимон схватил свободной рукой, на секунду забыв о простреленном плече. Прежде чем кто-либо сумел понять, что происходит, он развернул перед собой беспомощное тело Ольги и, прикрывшись им, как щитом, поднял руку с зажатой в ней гранатой-"лимонкой".
— Стреляй, парень. Меня тебе не достать. Но от взрыва умираешь первым. Вряд ли кто-нибудь будет соскабливать твои мозги с потолка.
Надо отдать должное Ираклию Сотириади, он умел быстро ориентироваться и мгновенно оценивать расклад сил. Оставалось взглянуть в сторону лестницы и заметить в руке Инги еще одну «лимонку», чтобы понять, что дело — дрянь. Эти русские на попятную не пойдут. Разнесут виллу, словно карточный домик. Рука с пистолетом невольно опустилась.
— Нет, нет, Ика. Ты меня не понял. Стрелять тебе все же придется. Ведь мы с тобой договорились действовать вместе, — спокойно произнес Лимон. — Начинай с первого слева, иначе я бросаю гранату.
Ика послушно выстрелил в стоявшего метрах в двух от него албанца. Тот рухнул, так и не поняв, что произошло. Остальные бросились по лестнице вверх. Инга отпрянула в сторону. Но на нее никто не обратил внимания.
Лимон отпустил Ольгу, тут же повалившуюся на пол, подошел к Ике и забрал пистолет.
— Теперь ты — приговоренный. Ходжа больше тебе не поверит. Придется работать на меня.
Ика молча опустился на колени. К Лимону подошла Инга и протянула вторую «лимонку».
— Откуда они у тебя? — спросил Лимон.
— С собой прихватила, когда улетала. Так, на память, — тихо ответила Инга.
Лимон вдруг зашатался и упал. Инга наклонилась над ним, взяла из его ослабевшей руки пистолет и приказала Ике:
— Неси его наверх. Нужно срочно обработать рану.
Ика подчинился беспрекословно. Осторожно обхватил Лимона за талию и бережно приподнял.
Потом переступил через убитого албанца и медленно зашагал по лестнице. За ним поднялась Инга, на всякий случай держа пистолет наготове.
В течение двух дней состояние Лимона оставалось тяжелым. Инга колдовала над ним своими заклинаниями и зельями. Ика покорно выполнял все ее приказания. Ночью, дрожа от страха, вытащил труп албанца и бросил его в море. Ольга отмыла от крови мраморный пол в ливинг-рум. Никаких новых попыток проникновения на виллу или ее штурма люди Ходжи больше не предпринимали. Казалось, они исчезли навсегда. Правда, в это верила одна Ольга, да и то больше старалась делать вид.
Зато Ика понимал, что война только начинается.
Ходжи, дважды обжегшись, постарается собрать сведения о противнике и больше не рисковать своими боевиками. К тому же полиция уже в курсе конфликта и переполошилась, теряясь в догадках, что еще за новая напасть обрушилась на Афины.
Ходже невыгодно привлекать общественное внимание к внутренним разборкам. В парламенте и так с утра до вечера вопят о росте преступности.
У постели Лимона попеременно дежурили Инга и Ольга. Не потому, что состояние его вызывало серьезные опасения, а из-за боязни оставить его одного. Ика у дам доверием не пользовался.
Утром третьего дня раздался телефонный звонок. Инга давно его ждала. Звонил Солон.
— Здравствуйте, керье Инга.
— Здравствуйте, я вас узнала.
— Это более чем приятно. Мы условились связаться через сутки. Но у вашего друга, как я понимаю, возникли непредвиденные обстоятельства?
— Да… — неопределенно протянула Инга.
— Как его самочувствие? — вдруг поинтересовался Солон и, не дожидаясь ответа, добавил:
— Может, нужна какая-нибудь помощь?
— Спасибо. Думаю, дня через три он сможет приступить к переговорам.
— Нам бы хотелось знать его решение… — настаивал Солон.
— После того, что случилось? — решила проверить его Инга.
Но Солон не клюнул на провокацию и с насмешкой в голосе спросил:
— А что случилось?
Пришла очередь улыбаться Инге:
— Ваша неосведомленность пугает. Она может затруднить переговоры.
— Пусть это вас не волнует… — пошел на попятную Солон и приглушенным голосом, как нечто сугубо личное, сообщил:
— Ваша вилла в настоящее время — одно из самых безопасных мест в Афинах.
— Тогда мы завтра идем купаться! — отозвалась Инга.
— Не советую, керье… Море еще холодное… Однако не будем дожидаться того времени, когда оно превратится в парное молоко. Передавайте привет вашим друзьям.
— Мечтаю, чтобы они стали общими, — закончила Инга.
Повесив трубку, Инга задумалась. Она прекрасно понимала, что Лимон попал в сложную ситуацию.
По сути, сам нарвался на албанскую группировку.
Выбор у него не богат — либо, чуть поднакопив силы, мотать из Греции, либо начинать неравную войну с Ходжой. И то и другое было бы для него смертельно опасным. Солон не простит его побега и немедленно передаст материалы в Интерпол. Но и начинать борьбу с Ходжой, не заручившись благосклонностью карт, было бы безумием. Две бессонные ночи, проведенные Ингой у постели Лимона, были заполнены мыслями о даме пик. Вероятнее всего, карта не исчезла бесследно. Ее следовало искать у Ольги. Уж если заблудшая душа умоляет Ингу вернуть перстень, значит, за этой девицей многое числится. Черный агат на пальце Ольги раздражал Ингу. Но она делала вид, что не замечает перстня. Разговор с Солоном подталкивал к какому-нибудь решению, но Инга боялась сообщать о нем Лимону. Единственное, на что она решилась, так это выбросить его костюм. Тем более что пиджак был залит кровью. Лимону об этом она не сказала, решив к его выздоровлению купить и привезти новый. Она не знала, что Ика, об одежде которого позаботиться было некому, вытащил из большого черного пакета для мусора брюки от костюма и спрятал у себя в комнате.
Разумеется, прежде всего он, на всякий случай, проверил содержимое карманов, но ничего не нашел, кроме обгоревшей карты — дамы пик. Повертев ее в руках, Ика сунул карту обратно в карман.
Он с детства любил карты и относился к ним с почти мистическим уважением. Так дама пик, о которой
