назад, если они почти пришли. И он успел еще раз наступить на серую замшелую полоску, чуть выступающую над гладким асфальтом.
Перед входом в магазин переминались с ноги на ногу и обшаривали прохожих взглядами хмурые мужчины с маленькими потертыми чемоданчиками. Вероятно, именно таких называл дедушка темными личностями. Большинство и точно были в черных и серых пальто. Открыть их чемоданчики — внутри окажутся банки с завинчивающимися пластмассовыми крышками. В банках — рыбки. По две, по три, по шесть.
Однажды — Антон был здесь с папой — какой-то дядька буквально задаром отдавал банку, в которой кишели маленькие моллинезии. Их было очень много, они задыхались, толклись у поверхности, глотая воздух.
Не купили. А жаль. Вряд ли подобный случай когда-нибудь повторится. Везет обычно один раз.
В первом зале магазина торговали птицами. В клетках сидели яркие попугайчики, лимонные канарейки, пестрые щеглы. Нестройный гвалт птичьих голосов перекрывало стрекотанье кассового аппарата.
Дедушка, не любивший шума, страдальчески морщился.
Антон быстрее повел его в следующий отдел.
Здесь целая стена была аквариумной. В ярко освещенных водных загончиках, среди свежих зеленых водорослей, искрящимися стайками ходили верткие, в серебристо- голубую полоску данио-рерио, деловитые красно-золотые барбусы-суматранусы, месяцевидные, угловато- неповоротливые, словно из жести вырезанные, скаляры.
Каждый табунчик обособлен в своем аквариуме, на котором картонная табличка с обозначением породы и цены за штуку. Нет, правильно, что от золотых рыбок он отказался — громоздкие, толстые, брюхо натянуто, будто капроновый чулок на полную икру, до истончающейся голубизны, еще чуть-чуть — и лопнет.
А впрочем, со временем он, может быть, не откажется и от красных золотых, и от серых, тоже холодноводных, с перископно вытаращенными глазищами шубункинов (это название точно передавало пышность их шлейфообразных плавников. Когда Антон слышал загадку: «Сто одежек, и все без застежек», он тотчас представлял теплую шубу шубункина).
Продавщица выхватывала у покупателя чек, вместе с чеком порожнюю баночку (очередь стояла, будто за сметаной в молочной), если аквариум находился в верхнем ряду, подставляла скамейку и, зачерпнув в банку воды из аквариума, погружала легкий сачок в светящуюся стихию. Рыбки начинали метаться, пузырьки кислорода срывались с водорослей и стенок, стремительно летели к поверхности, а неуклюжий сачок, который, казалось, прихрамывал сам по себе, без направляющей его руки, выбрав жертву, гонялся за ней, пока не настигал, — и вот уже запыхавшаяся, перепуганная рыбка в провисшем гамачке перекочевывала в новое тускловатое помещение.
В аквариумах, обитатели которых пользовались повышенным спросом, воды оставалось совсем мало — всю вычерпали. Некоторые водяные кубы пустовали, только багровые, серпантинчиком свернутые улитки медленно перемещались по самой границе воды и воздуха, изредка нарушая ее. В своем аквариуме Антон собирался понаблюдать, как растут эти улитки: приращивают витки или же расширяют их толщину.
Еще в этом зале был застекленный загончик для черепах. Уступ горы из ноздреватого коричневого материала и засохшее деревце воссоздавали естественные условия черепашьего обитания. Жаль, сами черепахи отсутствовали.
Антон встал против аквариума с меченосцами. Красивые. Неторопливо- гордые, надменные, ярко-морковные. Некоторые с черными хвостовыми плавниками или в черную крапинку. Помесь с пецилией. На мушкетеров, вот на кого похожи самцы со шпагами. Именно короткими шпагами, а не мечами. Неужели есть такие страны, где они живут прямо в реке, в пруду?
Дедушка нетерпеливо и шумно вздохнул за спиной
— Ну что, пойдем?
Антон молчал.
— Антоша, пойдем? — громче повторил дедушка.
Антон словно бы очнулся:
— Да, сейчас.
Дедушка подождал еще немного и положил руку ему на плечо.
— Антон, нам еще за хлебом надо успеть.
Не отрывая зачарованного взгляда от своих любимцев, Антон прошептал:
— Папа мне обещал таких купить.
Дедушка сконфуженно кашлянул. Его неуверенность придала Антону смелости.
— А ты не можешь?
Аквариума пока не надо. Поселить в большой банке из-под маринованных помидор. Вымыть ее как следует…
Дедушка, проявлявший в этот день необычайную уступчивость, отошел в сторонку, достал потертый коричневый кошелек, стянутый для надежности аптечной круглой резинкой, ссутулился над ним. На картинке в учебнике русского языка курица так прикрывала птенца от нападавшего ястреба. Антон отвернулся, сделав вид, что изучает плакатики с инструкциями по содержанию рыб и животных. Их множество висело на стенах.
Дедушка позвенел мелочью. Распрямился. Минуту назад Антон готов был кинуться к нему, обнять — таким добрым и хорошим он казался. Сейчас это желание пропало.
— У меня всего три рубля. Видишь? А я должен купить кое-что к обеду.
Антон обиженно надул губы.
Дедушка не обратил внимания на этот каприз. Лицо его обрело привычную отчужденную строгость.
— В другой раз, — сказал он.
Опять они шли переулками. Дедушка молчал, как бы продлевая непререкаемость своего решения. Жаль, возвращались другой дорогой, а то бы Антон непременно прошел по остаткам стены. На лестничной площадке перед дверью пахло мамиными котлетами. Но у плиты хлопотала баба Таня. Растрепанная, в засаленном фартуке.
— Интересно было? — крикнула она.
Дедушка передал ей авоську с хлебом.
— Можешь представить, — заговорил он. — Антон убедил меня пойти в зоологический магазин. И мы очень хорошо погуляли.
Мама гладила в комнате.
— А папа где? — спросил Антон.
Мама не ответила. Убрала утюг, спрятала гладильную доску за буфет. На столе появились глубокие тарелки, ложки, бумажный пакет с домашними сухариками и зеленоватое керамическое блюдо с похожим на рыжего сома батоном.
Мама налила в тарелки бульон и вышла.
Бульон был прозрачно-желтый, на поверхности плавали золотистые кружочки жиринок. Антон побросал в него сухарики; сталкивая их ложкой, устроил морской бой.
Он не начинал есть, дожидаясь мамы. Вдруг слух его уловил надсадные звуки ее голоса. Они неслись из кухни. Либо мама смеялась и, смеясь, что-то рассказывала, либо она с кем- то ссорилась. Обычно ее так далеко слышно не было.
Антон выбрался в коридор. Прокрался до прихожей. Теперь он различал и ворчливо-неясное бурчание бабы Тани:
— А вы должны понять. У него сложный период.
— Сложный период? Что вы говорите? — удивлялась мама.
