трусости.
— Я хотел спросить… Нельзя пригласить еще кого-нибудь? Юлю или Любочку, а? — Он посмотрел на маму, избегая встречаться взглядом с незнакомкой, хотя вопрос был обращен к ней.
— Конечно, бери, — разрешила женщина. — Только не больше четырех человек. Иначе не поместитесь.
Прямо против подъезда стояла цвета шоколадного мороженого «Победа». Это папа научил его различать марки машин. Шофер в коричневой кожаной куртке, большой серой кепке сидел за рулем, выставив локоть в окошечко. Загорелое, широкое лицо его лоснилось.
Чуть-чуть покашляв, что как бы заменило обращение, Антон сказал:
— Вас просили спуститься… в квартиру…
Шофер кивнул, вылез из кабины. Заскрипели его начищенные до блеска сапоги.
— А можно к окну подойти, — семенил перед ним Антон.
Шофер снова с достоинством кивнул и неторопливо направился к их окошку. Присел на корточки возле открытой фортки.
— Коля, — сказала ему женщина. — Я, наверно, на полчасика, на часок задержусь. Покатай пока ребят.
— Хорошо, Елена Петровна, — хрипло согласился шофер.
— Я сейчас, — предупредил его Антон и помчался через парадный и кухню — к черному ходу, во двор.
Ситуация во дворе была как нельзя более благоприятной: гуляли всего трое — Юля, Любочка и Борька. Антон подбежал к ним с трудом сдерживая нетерпение.
— Вы чего делаете?
— Не водись с ними, — остановил его Борька, — У них чертов палец, а они посмотреть не дают.
— Ну вот что, — оборвал его Антон. — Меня на машине позвали кататься. Я вас приглашаю.
Борька застыл с открытым ртом. И, конечно, сказал, что едет. Юлька и Любочка побежали просить разрешения у родителей.
— Поехали без них, — стал уговаривать его Борис — Давай я Миньку позову.
— Да ну… — мялся Антон. И с облегчением вспомнил. — Места не хватит. Только вчетвером можно.
Любочку не отпустили. Она вышла зареванная, всхлипывала.
— Мы ненадолго, — успокоил Любочку Антон.
Он еще забежал домой попрощаться с мамой и спросить у женщины, как зовут шофера.
Сам устроился на переднем сиденье, Юлю и Борьку посадил сзади. В машине тухловато пахло бензином. С этим запахом странно и обособленно уживался аромат, который принесла в комнату женщина.
— Ну что, готовы? Поехали? — спросил шофер.
— Да, Николай Федорович, — отозвался Антон.
Шофер поправил кепку и повернул какой-то ключ — наверно, включил мотор. Дождался, пока рокот его усилился, и положил руки на руль цвета слоновой кости.
Мимо дома Германа, потом направо, как идти к школе, — выехали на оживленную магистраль.
— А отвезите нас к новому стадиону, — вдруг попросил Борька. Антон состроил ему страшные глаза, и Борис умолк:
— Куда хотите, — весело откликнулся шофер. Надавил кнопочку на панели под ветровым стеклом, и в машине заиграла музыка.
Мелькали дома, деревья, светофоры. Люди торопились перебежать дорогу перед самым их носом.
— Во-во! Я здесь был с папой, — тыкал пальцем в окно Борька, и Антона его неумение себя вести все больше и больше коробило. То ли дело Юля — сидит тихо, скромно. Благодарна за поездку.
Выходить у стадиона не стали, полюбовались издали и поехали вдоль реки.
— А быстрей можете? — опять влез Борька.
— Могу и быстрей.
Дух захватило, так помчались. Ничего не видно вокруг. Сплошная пестрота.
На какой-то площади на стене высокого дома — огромный плакат. На нем мощный кулак, разорванная цепь. Надпись Антон прочитать не успел. На фоне сиреневого предгрозового неба плакат смотрелся строго и внушительно.
На следующей площади — такого же размера цветная реклама нового фильма…
С заднего сиденья послышались невнятный Юлькин шепот и приглушенный голос Бориса. Антон насторожился, напряг слух. Вроде захихикали. Чего он не переносил, так это шушуканья. Не хотели ехать — оставались бы. А если они собрались что-то обсудить, то сделать это надо потом, по возвращении.
— Вы давно шофером работаете? — специально громко, чтобы тех, сзади, заглушить, спросил он.
— Давно, — сказал шофер.
Не унимались, шипели во всю.
Над ветровым стеклом на ножке зеркальце в никелированной окантовке. Но в нем ничего не видно, повернуто оно к шоферу.
Антон резко обернулся… И увидел бледное, как бы расплывшееся лицо Юльки.
— Антон, мне плохо, — сдавленно простонала она.
Какое-то мгновение он колебался, изучал профиль шофера.
Строгий, неприступный вид…
— Терпи, — шикнул он на Юльку.
— Не могу.
Он был уверен, шофер разозлится и пожалуется женщине в черном. И поделом: не умеете ездить — нечего садиться.
Но шофер отнесся к Юлькиной беде с пониманием и даже участием. Подрулил к тротуару. Скомандовал:
— Выходи, подыши воздухом. Укачало тебя.
Юлька, побледневшая и осунувшаяся, выползла наружу. Шофер достал сигарету, вставил в желтый прозрачный мундштук и тоже вылез.
— Как это укачало? — спросил у него Антон. Такого слова он не знал.
— Морская болезнь…
— Говорил тебе — не надо девчонок брать, — вставил Борис.
— А что ты почувствовала? — стал допытываться у Юльки Антон.
— Затошнило.
Шофер зажег папиросу, затянулся и тягуче сплюнул на тротуар. Антон с огорчением посмотрел на него. Такое мужественное лицо. А не знает, что плеваться нехорошо. Да еще при детях, подавая им дурной пример.
