доспехов и искалеченная правая рука помешали ей встать достаточно быстро. Она дергалась из стороны в сторону, и доспехи придавали ей сходство с опрокинувшейся на спину черепахой.
Густав не замедлил воспользоваться преимуществом. Схватив меч, он подбежал к противнице и встал над нею. Она сделала последнюю отчаянную попытку спастись, но ей так и не удалось схватить левой рукой ногу Густава.
Густав вновь крикнул на своем родном языке:
— Силою любви Аделы!
С этими словами он вонзил сияющее серебряно-голубое лезвие меча прямо в грудь врикиля.
Меч с громким треском расщепился пополам. Мелькнула яркая голубая вспышка, потом стало темно. Женщина-врикиль испускала нечеловеческие вопли, крича не столько от боли, сколько от ярости. Благословенный свет заполнял ее изнутри, уничтожая магию Пустоты, поддерживавшую ее существование. Душераздирающие крики продолжались довольно долго. Неослабевающее бешенство женщины-врикиля не могло вернуть ей исчезавшие магические силы, и она это понимала. Вольфрам стиснул зубы и плотно зажал руками уши. Последнее, что он видел, прежде чем от ужаса накрепко закрыть глаза, была фигура рыцаря. Голубой свет его доспехов тускнел. Потом Густав медленно осел на землю, рухнув неподалеку от поверженного врага.
ГЛАВА 6
Удивляясь тому, что он до сих пор жив, Вольфрам осторожно открыл глаза. Сквозь легкую рябь озера ярко светился Портал. Башэ успокаивал лошадь рыцаря, поглаживая животное по шее и шепча утешительные слова. Джессан, помня о своем долге, бросился на помощь упавшему Владыке.
Вольфрам встал, ворча и морщась от боли. К счастью, его лодыжка оказалась не сломанной (во всяком случае, хруста при падении он не услышал), а просто сильно растянутой. С такой ногой не побежишь. Хотел он того или нет, но на какое-то время его судьба оказалось связанной с двумя юношами; по крайней мере, пока не поправится лодыжка. Если лошадь врикиля не сбежала, он может взять ее и отправиться к монахам, чтобы сообщить им о находке и потребовать вознаграждение.
Он огляделся в поисках лошади и услышал в отдалении стук ее копыт. Слишком далеко для его покалеченной ноги. Хромая, Вольфрам направился к тому месту, где Джессан склонился над бесчувственным телом рыцаря и где валялся мертвый врикиль.
На черном нагруднике доспехов лежала рукоятка рыцарского меча — все, что осталось от его оружия. Доспехи врикиля были рассечены надвое, но крови Вольфрам не заметил.
— Рыцарь захочет взять трофеи, — сказал Джессан. — Если он умрет, мы положим их в его могилу.
В руках у Джессана по-прежнему был боевой топор Густава. Не успел перепугавшийся Вольфрам и рта раскрыть, как Джессан взмахнул топором и быстрым ударом отсек шлем вместе с головой врикиля от остальных доспехов.
Ошеломленный Вольфрам застыл на месте, боясь, что врикиль вскочит и схватит Джессана за горло. Этот юнец даже не подозревал, что из черных доспехов способна вынырнуть магическая сила Пустоты и похитить его душу, а заодно и душу Вольфрама.
Шлем откатился в траву. И тогда Вольфрам понял, почему он не увидел крови.
Под доспехами не было тела.
Джессан присел на корточки, чтобы лучше рассмотреть доспехи.
—
Этот вопрос он мог бы задавать снова и снова. От врикиля не осталось ничего, кроме горстки серого, жирного на вид пепла.
Зрелище перепугало Вольфрама сильнее, чем если бы он увидел жестоко изуродованный труп. У дворфа все волосы стали дыбом, включая и усы, которые больно кололи губы. Смрад, оставленный магией Пустоты, был настолько силен, что Вольфрама едва не вытошнило.
Джессана зловоние не беспокоило. Тревинисы отличались прямолинейностью мышления. Они верили только тому, что видели, ощущали или могли потрогать. Конечно, они знали о существовании в природе чего-то такого, что невозможно объяснить. Например, что удерживает птицу в воздухе, а человека — на земле? Этого никто не знает. Но разве птице нужен ответ? Ни в коем случае. Тревинисы не обременяли свои головы вопросами, на которые не существует ответов. Подобным же образом относились они и к магии — без благоговения, даже без особого интереса, поскольку ни на что не могли ее употребить.
Встав на четвереньки, Джессан вперился взглядом в пустые черные доспехи, пытаясь найти следы тела.
— Куда делся врикиль?
Металл доспехов эхом отражал его слова. Дыхание юноши взметнуло жирную пыль, и она поднялась в воздух мелкими клочками.
Вольфрам чувствовал, как его душит смех. Волевым усилием он подавил желание рассмеяться, ибо знал, что потом не сможет остановиться.
Во рту у него пересохло, а язык, наоборот, разбух.
— Оставь это лучше здесь, сынок.
Он положил свою руку на руку Джессана. Джессан со свирепой гордостью посмотрел на него, и Вольфрам быстро убрал руку, заметив, как она дрожит.
— Врикиль — это порождение Пустоты, — безуспешно пытался объяснить он Джессану. — Порождение зла. Лучше вообще не подходить к этим доспехам, не разглядывать их и не задавать слишком много вопросов.
Джессан вспыхнул. Глаза его потемнели от негодования.
— А-а! Да ты, оказывается, трус. Ты пытался сбежать. Я видел.
— Знай ты побольше, ты бы тоже дал деру, — ответил Вольфрам. — Благодаря мне, молодой воин, ты остался жив. Но не надо благодарить меня за это!
Потирая покалеченную лодыжку, дворф постарался как можно дальше отойти от черных доспехов.
— Ты должен помочь рыцарю, — бросил он через плечо. — Он ведь сделал тебя своим оруженосцем.
— Это верно. — согласился Джессан, к великой радости Вольфрама оторвавшись от возни с доспехами.
Джессан опустился на колени и стал раздумывать, как бы ему освободить голову рыцаря от шлема. Он царапал пальцами забрало, тщетно пытаясь его поднять, но забрало было словно припаяно к шлему. При этом Джессан не обнаружил никаких застежек, пряжек или кожаных шнурков.
— Как же он снимает этот шлем? — удивлялся впавший в отчаяние юноша.
Взирая с благоговейным недоумением на хитроумные доспехи рыцаря, Джессан осторожно коснулся блестящего шлема, сделанного в виде лисьей головы. Юного тревиниса уже перестало занимать, куда мог исчезнуть труп врикиля, зато от красоты доспехов Владыки у него были готовы политься слезы.
— Такого я еще не видел, — завороженно пробормотал он. — Даже у моего дяди Рейвена нет таких удивительных доспехов.
Еще бы у твоего дяди были такие доспехи, язвительно подумал Вольфрам. Наверное, у него и шлем-то мало чем отличается от надетой на голову железной кастрюли.
— Не пытайся раскрыть секрет этих доспехов, — посоветовал дворф Джессану. — Ведь Густав — Владыка. У него магические доспехи, полученные от богов.
— Тогда почему врикиль ранил его? — недовольно спросил задетый Джессан. — Боги уж наверняка сумели бы его защитить.
— Только не от такого зла, — отвели Вольфрам, глянув искоса на пустой черный панцирь. — Я без конца тебе твержу: то был врикиль, порождение Пустоты. Но в одном ты прав. Я не видел, чтобы это исчадие зла ударило его. Возможно, рыцарь всего лишь потерял сознание от усталости.
— Башэ! — властным тоном позвал Джессан. — Хватит обхаживать лошадь. Она сама о себе позаботится. Иди сюда. Может, ты поймешь, что случилось с рыцарем.
— Лошадь печалится по своему хозяину, — сообщил Башэ, опасливо приблизившись к ним. — Лошадь рассказала мне об их путешествии. Почти две недели назад врикиль напал на ее хозяина. Между ними произошло сражение, и рыцарь решил, что убил врикиля. Однако это существо не умерло. С того момента оно все время преследовало рыцаря. Хотя они и не видели врикиля, и лошадь, и рыцарь постоянно
