друг в друга. Картина была настолько живой и вызвала в нем столько боли, что у дворфа из глаз хлынули жгучие слезы. Да, он не забыл, как ездить верхом. Но ему запрещено садиться в седло. Слова об этом уже готовы были сорваться у него с языка, когда до него дошло: если он не поедет верхом, Башэ и Джессан увезут Густава без него. И тогда он останется здесь вместе с этими жуткими черными доспехами.
Вольфрам быстро заковылял туда, где стояла лошадь. Лошадь Густава была выше, чем коренастые пони, на которых он привык ездить, но он знал, что сумеет справиться с нею.
Дворф подпрыгнул и уселся верхом. Лошадь беспокойно дернулась, но Вольфрам крепкой рукой сжал поводья, потрепал животное по шее и произнес несколько ободряющих слов. Прикосновение дворфа и голос пеквея успокоили лошадь. Джессан поднял Густава, усадив его рядом с Вольфрамом. Старый рыцарь был совсем легким. За последние несколько дней он как будто почти лишился плоти. Вольфрам удерживал его в своих сильных руках, не давая клониться в сторону.
— Отправляйтесь, — велел Джессан Башэ. — Я вас догоню.
С попоной в руке он направился к черным доспехам.
— Джессан, друг мой! — крикнул ему Вольфрам. — Утопи доспехи в озере, как приказывал рыцарь. Забрось их как можно дальше, туда, где поглубже.
— Что? — недоуменно уставился на него Джессан. — Утопить такие хорошие доспехи? Ты что, спятил?
Он расстелил на земле попону. Подняв кусок доспехов, он швырнул его на попону. Вольфрам сообразил, что Джессан намеревается притащить доспехи в свое селение. Если бы дворф сумел слезть с лошади, он бы не посмотрел на больную лодыжку и припустил отсюда со всех ног. Или нет, он сам утопил бы эти зловещие доспехи в озере. Однако действия упрямого тревиниса настолько его потрясли, что он мог лишь смотреть и давиться слюной.
— Джессан, послушай меня! Не бери их с собой! Это проклятые доспехи. Рыцарь сам говорил, что мы должны их уничтожить. Башэ! — обратился он к пеквею, который, держа поводья, выводил лошадь из рощи. — Башэ, скажи ему. Предостереги своего друга. Ему нельзя…
— Он не станет меня слушать, — возразил Башэ. — Мне от этих доспехов тоже не по себе. Я их боюсь. Но не волнуйся. Моя бабушка сумеет снять проклятие.
Он натянул поводья, и лошадь зашагала быстрее.
Вольфрам молил о том, чтобы Густав пришел в сознание. Тогда бы рыцарь сам потребовал уничтожить доспехи, и его власть, возможно, подействовала бы на Джессана. Но Густав погрузился в глубокий сон, и дворфу никак не удавалось его разбудить.
Оглянувшись назад, Вольфрам увидел, что Джессан увязывает доспехи в попону. Потом он перекинул узел через плечо и поспешил вслед за лошадью.
Вольфрама передернуло, и его состояние передалось лошади, которая беспокойно заржала, заставив Башэ издать какое-то неодобрительное восклицание.
ГЛАВА 7
День постепенно разгорался. Небо было расцвечено розовато-красными, пурпурными и шафрановыми полосами. Восход предвещал ясный день. Джессан смотрел на сияние небес и чувствовал такое же сияние внутри. Как давно мечтал он о возвращении из своего первого похода! Никогда еще он не уходил так далеко от родной деревни и на столь долгий срок. Теперь его мечты исполнились. Утром, произнеся свое обычное приветствие богам, Джессан решил, что обязательно поблагодарит их за редкую удачу.
Когда по его расчетам до деревни оставалось не более мили, он взял под уздцы лошадь рыцаря, а Башэ отправил вперед. Надо, чтобы Бабушка обо всем узнала заранее и успела подготовить подобающее место, куда они поместят раненого рыцаря. Башэ охотно согласился; ведь он будет первым, кто поведает жителям деревни об удивительных приключениях, выпавших на их с Джессаном долю.
Джессан ничуть не жалел, что уступил другу это право. Все равно он с триумфом войдет в деревню, и не один. Он привез
Деревня будет вспоминать об этом не один год. Имя Джессана войдет в сказания, о нем узнают его дети и дети его детей.
Башэ стремглав понесся вперед, поднимая облачка пыли, ибо он бежал по грунтовой тропке, которая вела от поселения тревинисов к извилистой реке, протекавшей неподалеку. Пеквеи умели бегать с громадной скоростью и одолевать значительные расстояния, не уставая, что, вне всякого сомнения, помогало им выживать во враждебном мире. Башэ стремился достичь селения намного раньше своих спутников. Тогда у него останется время, чтобы рассказать жителям свою удивительную историю. Все побросают работу и сбегутся послушать потрясающие новости. Башэ не терпелось начать рассказ, и он без конца прокручивал в голове, что и как будет говорить.
Прибежав в деревню, Башэ вцепился в первого попавшегося ему на глаза старейшину и выпалил ему свою историю. Он тараторил так быстро, что казалось, его язык мешает словам выпрыгивать изо рта. Старейшина племени тревинисов почти ничего не понял из тарахтения пеквея, однако догадался, что произошло нечто важное. Подняв бараний рог, он протрубил, созывая всех в селение. В это время года немало тревинисов обычно работало на полях, ухаживая за всходами картошки и лука. Услышав звук рога, они побросали мотыги и побежали на деревенскую площадь. Все были возбуждены, но не встревожены, поскольку сигнал обещал интересные известия. Если бы на селение напали враги или кто-то из жителей умер, тогда бы народ созывали барабанным боем.
— Что там за шум? — недовольно спросил дворф.
По дороге он сладко вздремнул и теперь моргал полусонными глазами, озираясь по сторонам.
— И куда делся Башэ?
— Я отправил его вперед, чтобы предупредить Бабушку о нашем появлении, — ответил Джессан. — Когда мы доберемся до селения, она уже подготовит все необходимое для больного рыцаря.
— Прекрасно, — усмехнувшись, произнес Вольфрам. — Хотя я сомневаюсь, что ему можно чем-то помочь.
— Бабушка не раз вылечивала самые тяжелые болезни, — возразил Джессан. — У нас ее очень почитают. Я бы тебе не советовал высказывать сомнения в ее способностях.
Юноша сердито посмотрел на Вольфрама, надеясь осадить не в меру самоуверенного дворфа, но его взгляд не достиг желаемого результата, поскольку Вольфрам смотрел вовсе не на Джессана. Дворф не мог отвести глаз от узла, который тот тащил на плече.
— Скажи-ка, парень, а что ты собираешься делать с этими доспехами? — суровым и требовательным тоном спросил Вольфрам. — Самое время закопать их. Зарой их, причем глубже, чем вы зарываете своих покойников. Раз ты говоришь, что до деревни совсем недалеко, я сам довезу рыцаря. А ты закопаешь доспехи и догонишь нас.
— Я их закопаю, а ты потом выкопаешь и выгодно продашь, — холодно возразил Джессан.
Вольфрам глубоко вздохнул и отвернулся.
Джессан улыбнулся, довольный тем, что вовремя раскусил коварный замысел дворфа.
Вскоре торжествующий Джессан уже входил в родную деревню.
Все селения тревинисов строились по одному и тому же принципу. Хижины из хорошо обожженной глины и бревен, с соломенными крышами, ставились вокруг центральной точки — выложенного из камней кольца, или Священного Круга. Выкладывание Священного Круга было торжественным ритуалом, который совершали те, кто основывал селение.
Каждый камень круга был посвящен богам и имел свое, особое значение. Круг постепенно разрастался, поскольку жители добавляли новые камни, отмечая такие события, как браки, смерти и рождения. Никто не имел права войти внутрь такого круга, поскольку считалось, что боги часто посещают это священное место, и вторжение смертных может их оскорбить. Святость места доказывало хотя бы то, что даже деревенские собаки не забегали внутрь круга, а всегда старались обойти его стороной.
Говорили, что в былые времена любой человек или животное, нарушившие неприкосновенность Священного Круга, обрекались на смерть. Однако когда одна из родственниц Джессана вторглась в пределы Круга, ее все же пощадили, хотя многие считали, что ее надо как следует выпороть. Наконец старейшины
