новой Вселенной. Как круги на озере от бегущей водомерки.
Радуясь произведенному эффекту, он открыл последние группы мировых уравнений. То, что я увидел, заставило меня вскочить на все шесть лап.
— А теперь, — сказал Дмитрий, — я хочу вам показать нечто и впрямь достойное внимания…
Вопреки порядку и тысячелетним традициям я уже был на подиуме:
— Это не обязательно, — сказал я, схватив его за руку. — В этом нет необходимости…
— Что такое? — нервно спросил докладчик.
Должен отметить, что у него были основания для беспокойства. Как я уже говорил, на этот раз я был в теле членистоногого с одной из планет системы Плеяд, и, несмотря на всю цивилизованность собрания, человек рядом с таким существом выглядел беззащитно… но не жалко. И я гордился этим!
— Здесь, — я указал на краевые условия. — Этого не нужно делать!
— Да что это с вами? — Роганков попытался отбросить мою лапу. — Я всего лишь хотел показать, что обнаружил нетривиальные граничные условия, при отсутствии которых Вселенная не может существовать.
Это могло быть началом конца. Но, возможно, я всё же ошибся? Может, излишняя впечатлительность играет со мной злую шутку?
— Вот, — он ткнул пальцем в сердце мировой системы, и я почувствовал, как Мир дрогнул. — Эти две функции. Я назвал их тревожными. Одна из них всегда должна доминировать над другой. Даже равновесие приводит к диссипации Вселенной…
Я слегка изменил температурное поле на участках его тела. Защитные уравнения, позволяющие Роганкову обходиться в аудитории без скафандра, были нарушены.
Он схватился за горло, упал на колени и захрипел.
Я присел рядом:
— Как ощущения?
Вопрос был издевательским. В таком положении он не мог говорить. Каждый удар сердца приближал его к неизбежному концу: кроме ядовитой атмосферы на него обрушилось избыточное давление. Да и гравитация планеты, к слову сказать, значительно превышала земную норму.
— Каково это, быть низложенным? Каково это чувствовать себя богом, а через секунду — червём, раздавленным собственной оболочкой?
Он молчал. Но смирения в его взгляде не было.
Я шевельнул антенной-усиком, и ему полегчало.
— Это… вы? — с заметным усилием пробормотал Дмитрий. — Нельзя же так людей пугать, право… я, кажется, брюки обмочил…
Это была ложь. Штанов у него не было. А набедренная повязка была суха, как та тряпка, с которой началось наше знакомство.
Одна моя часть вместе с фантомом Роганкова вернулась в аудиторию, где я извинился за инцидент, и лекция была благополучно, в лучших традициях науки осмеяна и осуждена на забвение, в то время как наши реальные личности скользнули к началу начал — к сингулярности Вселенной моего нового ученика.
Я зачерпнул протоматерию из зародыша Миромашины и небрежным броском измазал небытие системой уравнений. Потом выкрасил синим цветом опасные участки краевых условий:
— Через восемнадцать миллиардов лет в твоём мире изобретут мины, которые будут приводиться в действие потревоженной натянутой струной. Такие устройства назовут 'растяжками'. Ты должен хорошенько запомнить 'растяжки' уравнений Миромашины, иначе превратишься в арбуз, который упал с девятого этажа на бетонный двор. Оставь свои шуточки, смертный, и ясно скрепим договор. Тебе понятно, что я только что сказал?
По-видимому, парень во всех подробностях увидел злополучный арбуз после падения, потому что быстро ответил:
— Да, — и покосился на злобную пульсацию сингулярности. — А почему эта штука не взрывается?
Я был счастлив от его наглости.
— Я беру тебя в ученики. Обращаться ко мне будешь 'друг'. Это понятно?
— Да.
— Теперь этого недостаточно!
— Да, Друг.
— Прекрасно. На время тебе придётся оставить эту шутиху, — я задул уравнения, и они сверкающей пудрой втянулись в сингулярность. — Мы займёмся важной работой…
— Друг?
Поскольку это был его первый вопрос, я благосклонно кивнул.
— Если можно… — он замялся. — Друг, один вопрос?
— Давай-давай, — подбодрил я его. — За один вопрос ничего не будет.
— Что это за функции, и зачем растяжки?
— Функции? Добро и зло, конечно. Первого всегда должно быть больше, при всей кажущейся симметрии. И трогать это условие нельзя. А растяжки… — я задумался, — это как проверка на зрелость.
— Какая проверка, Друг? — от любопытства он даже вытянулся, стоя на цыпочках, что в условиях 'до начала всего' сделать было очень непросто. — Не понимаю.
— Чувство меры, конечно, — устало ответил я. — Создавай мир, владей миром, управляй… делай что хочешь. Но добра должно быть больше.
— Но как их отличить? — изумился мой неофит. — Что хорошо одному, смерть миллионам!
Это был третий вопрос. Слишком много для первого раза. Поэтому я не ответил. Но то, что мой чертёнок охладел к антигравитации, сингулярности и прочим детским забавам, изрядно грело самолюбие.
Мой ученик! Помощник. Настоящий. Выстраданный!
Теперь будет с кем заниматься взрослыми проблемами. Как отделить добро от зла, например…
Блондинка
Чудовище сидело на задних лапах, а передними выдергивало провода из-под капота силового отсека. Носовая часть челнока была смята в гармошку: обшивка местами порвана, сквозь широкие щели разрывов тускло отсвечивали узлы механизмов.
Оценить степень ущерба со среднего яруса веток, куда Влада забралась, спасаясь от хищника, не представлялось возможным, но спуститься ниже она не рисковала, — атакуя, тварь показала невероятную ловкость. Только чудом Влада могла объяснить, каким образом сумела так быстро вскарабкаться на дерево.
Она огляделась: гладкие, белесые стволы и ветки, поросшие тускло-желтым мхом, зеленая, неподвижная листва, надежно скрывающая небо. Безветрие и покой. Запах растений, — лимонный, с заметной примесью ванили, — все уверенней теснила вонь горелого машинного масла. По-видимому, при ударе о грунт разорвало поддон генератора, а возгорание потушила автоматика. Разумеется, 'потушила'. В противном случае, на месте изуродованного челнока наблюдалась бы только воронка. Глубокая, с курящимися сизым дымком стенками… Влада вздрогнула. При таком исходе аварии вести наблюдения было бы некому — полторы тонны пластиковой взрывчатки превратили бы гектар леса в стихийный лесоповал. От пилота вряд ли бы что-то осталось. От твари, терзающей медные кишки челнока — тоже.
Было удивительно тихо. Только скрип пластика под когтями и недовольное ворчание животного: клеммы к аккумулятору были прикручены надежно, а сам двужильный кабель оказался достаточно прочным
