Сарезское озеро расположено между северным склоном хребта Базар-дара и южным склоном Музкольского хребта. Это озеро возникло после землетрясения 5 февраля 1911 г. в результате грандиозного обвала, похоронившего под собою кишлак Усой со всем населением. Лишь один человек из кишлака уцелел в эту ночь – он был далеко в горах.
По объему обрушившейся массы породы этот обвал, вероятно, является одним из крупнейших, которые произошли на земле в историческую эпоху. Рухнувшая масса горных пород, по подсчетам, весила около 6 млрд. т и занимала объем 2 км
Воды запруженной реки стали быстро накопляться у завала и, поднимаясь все выше и выше, затопили кишлак Сарез, от которого и произошло название озера. В настоящее время оно вытянулось в длину более, чем на 70 км. Глубина его близ завала свыше 500 м. В 1914 г. вода начала просачиваться сквозь толщу завала в количестве 2 м
После окончания научной части экспедиции, мы устроили непродолжительный отдых. Наконец Валентин имеет возможность предаться своей страсти – охоте. Его постоянным спутником стал Владимир Гарницкий. Оба они отправились с утра в глубь ущелья. Надо было видеть, с каким нескрываемым удовольствием Валентин готовился к этой прогулке, собирал ружья и патроны. Я чувствовал, что независимо от того, будет ли ему сегодня сопутствовать удача или нет, мы должны быть готовы вечером выслушать повесть охотничьих приключений наших товарищей.
Хачатурян, Рыскин, Заленский и я почти весь день провели в лаборатории, проявляя пленки.
Во второй половине дня вернулись с «добычей» наши охотники. У Валентина на поясе висел убитый заяц, у Владимира… обыкновенный воробей. «Вы сейчас увидите, на что способны охотники», – сказал Владимир, и, засучив рукава, они вдвоем принялись за стряпню. А через час на биостанции пир был в полном разгаре. Зайца едва хватило на всех. Наши гастрономы нашпиговали его луком, выращенным на опытных полях биологической станции. Праздник был посвящен благополучному окончанию первой части экспедиции.
Вечером последнего дня нашего пребывания на Восточном Памире окончательно был решен вопрос об участниках второго этапа экспедиции – похода на Западный Памир. Прошедшие дни явились хорошим экзаменом для нас всех.
Участвовать в походе должны были те из нас, кто показал себя наиболее выносливым и сильным. К обычным трудностям пути прибавлялась необходимость итти в течение всего похода с очень тяжелыми рюкзаками.
После обсуждения вопроса о составе группы для перехода в нее вошли: Блещунов, Гарницкий, Губский и я.
Лернер, отличавшаяся неугомонным характером, захотела посмотреть еще и юго-западный Памир. Она решила совершить поездку в Хорог и уехала туда с попутной машиной. Шигарин по-прежнему был болен, а Рыскин и доктор Хачатурян возвращались в Москву.
Гудение мотора заглушает голоса. Последние рукопожатия, и мы прощаемся с работниками биостанции.
Сегодня утром в Сарыташе происходило трогательное, расставание. Ашот Альбертович досадовал на свой возраст и порок сердца, не позволявшие ему принять участие в походе. Шигарин сетовал на свою болезнь. Только С. Рыскин ни на что не жаловался.
Хачатурян еще раз проверил нашу аптечку. Не забыл он, конечно, и прочитать нам пространные наставления о профилактических мерах против простуды и прочих неприятностей.
За время работы в нашей Высотной лаборатории мы очень привыкли друг к другу, и поэтому, естественно, наше расставание было очень сердечным.
И вот мы вчетвером стоим на шоссе, провожая глазами удаляющуюся автомашину, на которой уехали наши друзья. Автомобиль медленно поднимается по дороге к Алайскому хребту. Свежий утренний воздух наполнен запахом цветущих альпийских лугов. Клубы пыли тянутся за машиной длинным шлейфом. Еще несколько минут, и она скрывается из вида.
К ЛЕДНИКУ ФЕДЧЕНКО
Прошли сутки после отъезда наших товарищей, и мы тоже двинулись в путь. По шоссе, повторяющему изгибы реки Кызыл-су, мы ехали по Алайской долине. Море степного ковыля стелется по сторонам дороги и уходит вдаль. У подножья Заалайского хребта, по всей его долине, скопились застывшие волны зеленых холмов-чукуров, древних морен, покрытых густой травой. Воздух наполнен запахом полыни. С обеих сторон долины поднимаются мощные горные кряжи. Слева, на юге, сверкают снега и льды Заалайского хребта; справа, на севере, поднимается красно-бурая каменистая гряда Алайского. Можно часами ехать по долине, и человека не оставляет ощущение простора и безграничности Алая, одного из лучших в Средней Азии мест летнего выпаса колхозных стад.
Вскоре мы познакомились с остальными пассажирами машины. Это были плотники, ехавшие, во главе со своим прорабом, в Дараут-Курган на строительство нового здания школы.
У одной из речек с прозрачной водой машина остановилась. Здесь, на зеленом ковре лужайки, устроили отдых и ранний завтрак.
До Дараут-Кургана оставалось не более 5 км, когда наше внимание привлекло старинное киргизское кладбище. В стороне от дороги, на возвышении среди глинистых холмов, стояли суровые могильники. Среди полуразрушенных надгробий на могилах бедняков стоит несколько памятников. Эти сооружения представляют собою своеобразные мавзолеи – постройки с характерной для восточной архитектуры куполообразной крышей и входом, обрамленным узорчатой кладкой. Над входом в стене проделано отверстие, куда вставлен красивый черный камень с белыми прожилками. Внутри склепа, в котором мы побывали, в полумраке можно было разглядеть у могилы груду священных книг на арабском языке. Нам рассказали, что еще кое-где сохранились поверья, по которым всякая болезнь – божий гнев, и лечить ее нельзя, так как и избавление от болезни – воля бога. Я вспомнил рассказ Заленского о рабочем биостанции
