Хотя говорил он спокойно, тон кардинала был тверд и непререкаем. Изрядно уже перевалив за половину века, Радисовик успел увидеть, как его принц вырос из мальчика в мужчину. Он сам учил его и вел по жизни. Мосия внезапно сообразил, что кардинал был еще и духовником принца — не просто священником, а тем, кто сыграл основную роль в формировании характера Гаральда. Как друид с любовью и осторожностью опекает растущее дерево, так Радисовик взял под опеку испорченного и упрямого ребенка и любовью и собственным примером сделал из него сильного, дисциплинированного принца. Сейчас это был голос учителя, и ученик пусть неохотно, но с почтением согласился выслушать.
— Ладно, Симкин, — холодно сказал Гаральд. — Говори. Жаль, что тут детей нет, — добавил он, хотя и себе под нос. Если кардинал Радисовик и слышал его слова, то виду не подал.
— Простите, ваше высочество, — сказал Радисовик уже более мягко, — но я бы сначала спросил о том, почему Симкин или Мосия прежде никогда нам об этом не рассказывали. Ты должен знать, — обернулся он к Мосии, который покраснел и уставился на свои ботинки, — что нам трудно было смириться с официальным заявлением Мерилона.
— Что за заявление? — спросил Симкин, снова заставляя оранжевый лоскуток взмыть вверх.
Помрачнев, Гаральд поймал лоскуток и сунул его в поясную сумку.
— А ну сядь и веди себя как подобает! — сказал он таким резким тоном, что даже Симкин понял, что зашел слишком далеко. Мгновенно поменяв софу на неудобный стул с прямой спинкой, Симкин отправил его в дальний угол комнаты. Сменив наряд на детский матросский костюмчик, он надулся, сунул палец в рот и прижался лбом к стене.
Принц Гаральд шагнул было к нему, но Радисовик ему помешал.
— Думаю, никакой официальной ноты не было бы, я уверен, — сказал кардинал, — если бы не странные события, которые из-за их необычности никак не замять. Ванье и Ксавьер провели судилище тайно и назначили Превращение сразу же после него. Очевидно, они не хотели, чтобы об их плане узнал хоть кто- нибудь. Может, их планы и сработали бы, но смерти императрицы не скроешь. Равно как и почти смертельного приступа у Ванье и исчезновения прежнего императора. Слишком много народу оказались свидетелями. Так что из дворца в Мерилоне пришло официальное заявление, что Джорам был приговорен к Превращению за то, что оказался Мертвым. А этот каталист, Сарьон, из-за какого-то ложного фанатизма принес в жертву себя. Джорам воспользовался этой возможностью для побега. Увидев, что вокруг Дуук- тсарит, Джорам не смог бежать и потому ушел за Грань, вместо того чтобы принять приговор.
— Мне кажется, что я про это кое-что слышал. — Голос Симкина звучал сдавленно, поскольку он стоял в углу лицом к стене, сунув палец в рот.
— Значит, вот как это произошло?
Симкин покачал головой.
— Откуда ты знаешь?
— Я там был, — ответил он, с причмокиванием вынув палец изо рта. — Третья пальма слева.
Принц Гаральд нетерпеливо вздохнул, но Радисовик быстро утихомирил его, подняв руку.
— Продолжай.
— Не уверен, что хочу, — надувшись, ответил Симкин. — В конце концов, Гаральд не захотел мне верить... Ну, если вы настаиваете, — торопливо добавил он, услышав за спиной зловещее ворчание. Подогнав к себе стул, он обернулся посмотреть на остальных. — Понимаете, наш Джорам оказался принцем в лягушачьей шкуре. — Увидев озадаченное лицо кардинала, он объяснил: — Сын императора. Слухи о смерти его во младенчестве оказались сильно преувеличены.
— Конечно же! — пробормотал себе под нос ошеломленный Гаральд. — Джорам мне все время кого-то напоминал. Волосы, глаза — это же все от его матери!
Симкин оттаивал.
— Похищенный из колыбели, этот головастик был увезен на маленькую ферму на Среднем Западе. И вырос из него вполне добропорядочный лягуш, только вот сумасшедшая компания сбила его с толку, — Симкин укоризненно глянул на Мосию, — и он ступил на темный путь убийства и металлургии. С мечом в руке, не зная своего королевского происхождения, наш лягушонок отправился в Мерилон, где его спасла любовь доброй женщины, а потом предала любовь жалкого каталиста и препоручила прямо в пухлые лапки епископа Ванье.
И когда его купельство смачно чмокнул нашего лягушонка в темечко, наш пупырчатый дружок превратился в опасного принца и потому был приговорен к существованию в виде каменной статуи...
— Эта часть не важна, — перебил его Гаральд, обернувшись к Радисовику.
«А прочее?» — молча вопрошал Мосия, не сводя взгляда с Симкина.
— Я не закончил! — громко заявил Симкин, но Гаральд его не слушал.
— Если Джорам был настоящим принцем Мерилона, для Ксавьера было бы куда выгоднее приговорить его к смерти, а не к Превращению. Так почему же Превращение?
— Понимаете ли, — раздраженно объяснил Симкин, — если бы вы чуть потерпели, ведь я уже подходил к этому! Все это связано с Пророчеством...
При этом слове покрытые капюшонами головы Дуук-тсарит повернулись друг к другу, незримые взгляды встретились, между стражами завязался немой разговор.
— Если бы я мог вспомнить... — нахмурился Симкин, а потом попытался прояснить мысли, стукнувшись лбом о стену. — Такая неразбериха... Ага, вспомнил! Пророчество! «В королевском доме родится дитя, которое затем умрет и будет умирать и возрождаться постоянно, пока все от этого не утомятся и просто не придушат его и не бросят в колодец».
Повернувшись на месте, принц Гаральд направился к дверям.
— Убрать защиту, — приказал он.
— Просим прощения, ваше высочество. — Один из Дуук-тсарит выступил вперед. — Я могу помочь в данном случае.
Принц в изумлении повернулся к колдуну. Молчаливые, вечно находящиеся на страже хранители закона Тимхаллана вообще редко говорили, да и то лишь когда отвечали на вопросы. Гаральд ни разу в жизни не слышал, чтобы хоть кто-то из них по доброй воле разговаривал с кем бы то ни было.
— Значит, вы, колдуны, что-то об этом знаете? — Принц нахмурился. — Я ведь уже расспрашивал вас после того, как все произошло, но вы сказали, что вам ничего не известно!
— В то время мы знали о Джораме то же, что и вы, о чем и дали официальный ответ, — холодно ответил Дуук-тсарит, совершенно не обеспокоенный гневом принца. — Вам же известно, ваше высочество, что члены нашего ордена дают жесткую присягу служить верой и правдой своим господам. Те из нас, кто был свидетелем казни, служили епископу Ванье и императору Ксавьеру. И они не предадут их, точно так же как и мы не выдадим секретов его величества и ваших.
— Да, конечно, — вспыхнул Гаральд, понимая, что заслужил упрек. — Прости.
— Но мы кое-что знаем о Пророчестве, о котором упомянул этот молодой человек.
— Эту детскую сказочку? Воскрес — умер, воскрес — умер...
— Нет, ваше высочество. Боюсь, Пророчество отнюдь не детская сказочка. Оно прозвучало в черные дни после Железных войн. Епископ Тимхаллана прочел его так:
«Родится в королевском доме мертвый отпрыск, который будет жить, и умрет снова, и снова оживет. А когда он вернется, в руке его будет погибель мира...»
— Ну, я почти так и сказал, — фыркнул Симкин.
— Да хранит нас Олмин! — вознес краткую молитву Радисовик и осенил себя святым знаком.
— Да уж, пусть охранит! — яростно добавил Гаральд. — Откуда ты это узнал? — повернулся он к Симкину.
— Да я же там был! — томно произнес Симкин.
— Где?
— Да там, с каталистами. Это было несколько столетий назад. Мы собрались у Источника Жизни, ожидая Олмина, который, между прочим, одевается ужасно. Считает себя превыше одежд, несомненно, но это его не извиняет...
— Да прекрати! — зло перебил его Гаральд, — а кто еще знает? Я никогда о нем не слышал.
— Нет, ваше высочество. Это, — голова в капюшоне медленно повернулась в сторону Симкина, — самый тщательно охраняемый секрет Тимхаллана. Или был таковым. По явным причинам, как, ваше
