желаете ли присоединиться, Третар?
— Какая великая честь для меня, что ваше величество изволили подумать обо мне! — поклонился граф Третар. Он терпеть не мог шоколада, но не смел и подумать оскорбить императора отказом.
Один из рабов принес самовар. Вишам с обеспокоенным видом (он действительно был обеспокоен, поскольку речь шла о его истинных хозяевах, о Кенкари) вмешался в разговор, найдя предлог для .того, чтобы уйти:
— Боюсь, что шоколад остыл, о Благородный. Я был бы весьма рад, если бы ваше императорское величество позволили мне принести вам свежего. Я в точности знаю, какой именно теплоты шоколад вы любите.
Агах-ран посмотрел на Третара. Тот кивнул.
— Прекрасно, вишам, — томно промолвил император. — Ты свободен от нашего королевского общества. Шесть градусов выше комнатной температуры, и ни градусом выше.
— Да, мой государь. — Гейр, нервно одернув черное одеяние, откланялся. Третар махнул рукой. Камердинер вытолкал рабов из комнаты и отступил на задний план.
— Как вы думаете, он шпион? — спросил Агах-ран об ушедшем вишаме. — Через него за мной следят Кенкари?
— Нет, мой государь. Кенкари и помыслить не могут о чем-нибудь столь грубом. Хотя они и очень сильны в магии, но они народ простой и в политике — сущие дети. Гейр дает им клятву только в одном — в том, что будет хранить душу вашего императорского величества. Это обязанность священная и одно из тех дел, в которые Кенкари не вмешиваются.
Третар наклонился к императору и понизил голос до шепота:
— Из того, что мне удалось узнать, мой государь, я понял, что к этому кризису привела халатность Незримых.
Уголок накрашенного века дрогнул.
— Незримые не делают ошибок, Третар, — сказал Агах-ран.
— Они простые эльфы, о Блистательный. Им свойственно совершать ошибки, как и прочим эльфам, за исключением вашего императорского величества. И я .слышал, как говорили о том, — Третар, приблизился ещё теснее, — что Незримые приняли меры для наказания тех, кто участвовал в деле. Их больше нет. Как и гейры, которая принесла Кенкари известие об убийстве принцессы.
Агах-ран заметно успокоился.
— Дело улажено, и больше ничего подобного случиться не должно. Вы позаботитесь об этом, Третар. Незамедлительно передайте Незримым наши настоятельные пожелания.
— Конечно, мой государь, — сказал Третар, который вовсе не собирался этого делать. Пусть эти хладнокровные демоны сами занимаются своими делами. Он не желал в этом участвовать.
— Однако это не решает наших нынешних проблем, — тихо продолжал Агах-ран. — Как говорится, если яйца разбиты, в скорлупу их уже не соберешь.
— Нет, о Блистательный, — согласился Третар, радуясь возможности вернуться к теме не столь опасной и куда более важной. — И я обещаю вашему величеству, что мы сделаем нашу яичницу.
— Весьма остроумно, Третар. — Накрашенные губы императора слегка искривились в улыбке. — Следует ли нам самим съесть эту яичницу или мы накормим ею Кенкари?
— Ни то и ни другое, ваше величество. Мы накормим ею наших врагов.
— Значит, яичница будет отравлена. Третар почтительно склонил голову.
— Ваше величество, вы, как я вижу, читаете мои мысли.
— Вы говорите об этом человеческом ребенке… Как там его имя? Того, которого привезли вчера в Имперанон.
— Бэйн, ваше величество.
— Да. Очаровательный малыш, как мы слышали. Нам говорили, что для человека он довольно приятен на вид. Что мы будем с ним делать, Третар? Можно ли верить этой дикой истории?
— Я провел кое-какое расследование, ваше императорское величество. Не соизволите ли выслушать то, что мне удалось выяснить?
— По крайней мере, это меня развлечет, — сказал император, томно подняв выщипанные брови.
— Среди рабов вашего императорского величества есть человек, который некогда был слугой короля Стефана. Он был простым лакеем. Его силой мобилизовали в Волкаранскую армию. Я взял на себя смелость сделать очную ставку этому человеку и Бэйну. Лакей сразу же узнал мальчика. Этот несчастный чуть не умер, решив, что перед ним призрак.
— Эти люди ужасающе суеверны, — заметил Агах-ран.
— О да, мой государь. Но не только этот человек узнал мальчика — тот тоже узнал лакея. Он назвал его по имени…
— По имени? Лакея? Ба! Этот Бэйн не может быть принцем.
— Люди имеют склонность к демократии, сир. Мне рассказывали, что этот король Стефан принимает любого человека, даже самого низкого звания, простолюдина, если у того есть просьба или жалоба.
— Неужели! Какой ужас! Мне дурно, — сказал Агах-ран. — Передайте мне нюхательную соль, Третар.
Граф взял маленькую шкатулку, отделанную серебром, и подал знак камердинеру, а тот — рабу. Раб взял флакончик и поднес его на должное расстояние к императорскому носу. Несколько глотков запаха ароматической соли прояснили разум Агах-рана и вернули ему способность слушать, облегчив потрясение от услышанного, — он не думал, что у людей такие варварские нравы.
— Если вы чувствуете себя достаточно хорошо, мой государь, то я продолжу.
— Но к чему все это, Третар? Что связывает этого ребенка с Кенкари? Вам не одурачить нас, граф. Мы проницательны. Мы понимаем, что здесь должна быть какая-то связь. Граф почтительно поклонился.
— Разум вашего императорского величества способен повергнуть и дракона. Если бы я мог рассчитывать на снисходительность вашего императорского величества, то я осмелился бы просить у вас позволения представить вашему императорскому величеству этого ребенка. Я уверен, что история, рассказанная этим ребенком, была бы весьма любопытна для вашего императорского величества.
— Человека? Представить мне? А вдруг… вдруг… — Агах-ран как сумасшедший замахал руками, — вдруг мы подхватим какую-нибудь заразу?
— Мальчика очень тщательно вымыли, мой государь, — сказал граф с подобающей серьезностью.
Агах-ран сделал знак камердинеру, тот — рабу, который подал императору ароматический шарик. Поднеся его к носу, Агах-ран легким кивком приказал Третару продолжать. Граф щелкнул пальцами. Под конвоем двух королевских гвардейцев вошел Бэйн.
— Стой! Стой там! — приказал Агах-ран, хотя комната была огромная, а мальчик сделал не более четырех шагов.
— Оставьте нас, — приказал Третар гвардейцам. — Ваше императорское величество, позвольте представить вам его высочество принца Волкаранского.
— А также Улиндии и всего Срединного Королевства теперь, когда мой настоящий отец мертв, — добавил мальчик.
Он шагнул вперед с царственным видом и изящно поклонился в пояс. Принц изъявлял почтение к императору, но явно показывал, что обращается как равный к равному.
Агах-ран, привыкший, что его собственные сородичи простираются перед ним ниц, был несколько ошеломлен подобной самоуверенностью и наглостью.
Это могло бы стоить эльфу души. Третар затаил дыхание, думая, не сделал ли он ошибки.
Бэйн поднял голову, выпрямился и улыбнулся. Он был вымыт и одет со всей подобающей ему, по мнению Третара, пышностью. Подходящую одежду ему подобрали с трудом, поскольку человеческие дети значительно крепче сложены, чем эльфийские. Его золотые кудри были уложены блестящими колечками. Кожа Бэйна была бела, как фарфор, а глаза синее, чем лазурит шкатулки, которую хранил императорский гейр. Красота ребенка произвела впечатление на Агах-рана. Или, по крайней мере, Третар сделал такой вывод, заметив, как император поднял брови и слегка отодвинул ароматический шарик.
— Подойди поближе, мальчик… Третар тихонько кашлянул. Агах-ран понял намек.
— Подойдите поближе, ваше высочество, дабы мы могли рассмотреть вас.
