голову. Отто чувствует, как ему на руку падают тяжёлые тёплые капли.
Лиля вскакивает с кровати:
— Я тоже хочу! — она сталкивает обмершую Катерину на кровать, сама взбирается на костлявые колени Отто, и ладошкой выстукивает на плече:
Два тире — две точки, точка — тире, точка — два тире… и в конце: точка-тире-три точки… 'З-А-В-Т- Р-А, Ждать'.
— Сейчас попробую что-нибудь повеселее. Командир расстрельной команды…
'Понял. З-А-В-Т-Р-А. Ждать' — отвечает Отто, и, не в силах больше сдерживаться, в бешеном темпе рассыпается бисером точек и тире: — 'Я-Л-Ю-Б-Л-Ю-В-А-С-Д-Е-В-О-Ч-К-И'.
Теперь замирает Лиля. Смех понемногу стихает. Ещё несколько вершин чёрного юмора, и от его мрачных анекдотов девушки совершенно естественно тускнеют.
Они собираются уходить. И Отто не в силах этому помешать.
Маша берёт со стола деревянную игрушку:
— Можно взять с собой?
— Можно с этим остаться… — Отто делает вид, что пытается её остановить.
Они старательно разыгрывают из себя чужих людей, но на глазах у всех слёзы. Особенно худо приходится Катерине. Подруги поддерживают её.
И выходят за дверь.
Отто лежит на спине. Все мышцы расслаблены, дыхание ровное. Со стороны кто угодно может поклясться, что он спит. Но это не так.
Он давно уже не чувствовал такого подъёма душевных и физических сил. Неделя отдыха, отличное питание, втягивающий режим тренировок. Он прекрасно выспался.
Он здоров и неприлично молод.
Ощущения фантастические.
Он не один. У него есть семья. Есть кто-то, кому он дорог, о ком нужно заботиться, кому можно довериться и кому приятно подчиняться. Отто улыбается. Подносит левую руку к губам. Солёная!..
Он мог подумать о такой возможности.
Василий проболтался, что женщин хватает на всех.
Потом не стал скрывать статистику воспроизводства оригиналов. Один из десятка. Если женщин на Базе порядка тридцати, то и выходит, что Катерин — трое. Ничего удивительного, что они решили объединиться, и ничего странного, что им пришлось прикинуться дурочками-хохотушками. Наверняка им не только дурочками приходилось прикидываться все эти годы…
Его улыбка увяла. Опять победа отдаёт горечью… да и где эта победа?
'Девчонки что-то задумали, — решил Отто. — И они торопятся. Правильно. Время теперь играет против нас'.
— Отто?
— Чего тебе?
— Давай продолжим.
— А утром нельзя?
— Утром будет другой день, Отто. Другой день — другая жизнь. Там будет другой Отто, и другой Василий. Пусть сегодня эти, сегодняшние, договариваются.
Отто подносит к глазам светящийся циферблат часов. Половина первого.
— Ни днём от тебя покоя, ни ночью.
— Я был о тебе лучшего мнения, Отто. Таких женщин упустил. Нашёл, что им рассказывать. Неужели в твоём репертуаре ничего веселее не нашлось?
— А ты, значит, подслушивал?
— Нет, не 'подслушивал'. Старался быть в курсе событий.
— А если бы мне удалось затащить одну из них в постель, ты бы тоже 'постарался быть в курсе'?
— Обязательно.
— А у тебя с этим делом всё в порядке? В твоих словах что-то нездоровое.
— Тронут твоей заботой, Отто. Почему ты улыбаешься?
Отто открывает глаза. Плотный мрак окружает его со всех сторон. 'Интересно', — думает он, протягивает руку к выключателю и зажигает свет.
— Если моя забота тебя 'трогает' сильнее, чем эти девицы, прими соболезнования.
— Можешь оставить их себе, — недовольно отвечает Василий. — Ты опять зарываешься. Твоё нахальство напоминает моль, лениво порхающую перед носом хозяйки. До её аплодисментов, разумеется. Кстати, эту троицу ты недооцениваешь. Эти барышни взбалмошны, своенравны, всегда себе на уме, и о чём они думают, только Богу известно…
— То есть, не тебе? — немедленно уточняет Отто.
— Похоже, ты меня подловил, — после минутной паузы соглашается Василий. — Только это ничего не меняет.
— На основании чего ты возомнил себя богом, Василий? Это так нескромно…
— Исключительно на опросе общественного мнения.
'Ну, погоди! Уж я-то знаю, кого мне спросить…'
Василий долго молчал, и Отто решил рискнуть:
— А почему они решили меня навестить? Какое они ко мне имеют отношение? Им-то обо мне что известно?
— Представь себе, ты знаменитость, Отто! Твой шеф был высокого мнения о твоей бесчеловечности и не поскромничал при описании твоих подвигов. Теперь ты — герой телесериалов и комиксов. Злодей мирового масштаба минувшей эпохи!
— Ты обо мне прочитал в Интернете? — уточнил Отто.
Его радовало, что белых пятен становится всё меньше.
— Между прочим, это их идея предложить оригиналу Отто Пельтца роль императора. И мне эта мысль пришлась по душе. Так что не удивляйся восторгу, с которым они встретили твоё выступление: 'Отто Пельтц, к вашим услугам!' Ты был очень забавен…
'И в самом деле, молодцы девчонки! — подумал Отто, — и как здорово у них всё сошлось. Вот только как мне быть с их троекратным численным перевесом'?
— Ну, а меня, по-прежнему, эта идея не воодушевляет. Купи себе профессионального политика, заплати ему денег, сколько он захочет. И пусть себе сидит на императорском троне, а ты знай, — верёвочки дёргай…
— Проблема в их продажности, Отто. Сколько этому зверью не плати, оно всегда в карман смотреть будет. Они, как сварливые жёны: ни за что не соглашаются на роль содержанки. Их устраивает только всё. Всё, что есть, включая заначку на субботнюю выпивку.
Он немного помолчал, потом продолжил:
— Есть ещё одна причина. За каждым политиком, кроме шлейфа преступлений и неоплаченных долгов, неотступно следует его команда. Армия людей, которая кормится со стола лидера. Эта камарилья вездесуща, как болотная мошка. Я не могу довериться верхушке айсберга. Или буду вынужден следить за каждым его шагом, в постоянном страхе, что чего-то не учёл, в чём-то просчитался…
— То ли дело Отто Пельтц…
— Конечно, — принимает поддержку Василий. — За тобой ничего нет. И весь ты, как на ладони…
Отто вздрогнул.
— Василий, раз уж мы допускаем возможность твоей человеческой сущности, не сочтёшь ли ты достойной своего внимания просьбу о кратковременном отдыхе. Третий час…
— Спокойной ночи, Отто.
— Спокойной ночи, Василий.
Отто выключил свет и задумался.
Была какая-то связь между Василием и 'Новыми услугами'. Какая? Он знает Мичурина. Может, Шеф и Василий? Нет. Будь Василию известна личность Шефа, он бы не цитировал с такой убеждённостью досье
