инопланетной цивилизации. Загадки ключевых моментов человеческой истории. Мы любим друг друга. И ты всё это бросаешь. Почему? Куда ты хочешь вернуться? Что ты будешь делать после того, как вернёшься? Зачем тебе возвращаться к людям, от которых ты мечтал уйти?
'А ведь она права, — подумал Отто. — Права в каждом пункте своих рассуждений. И тем не менее, я ухожу. — Он увидел, как Маша опять закрыла лицо руками. — По-видимому, моя проблема не может быть выражена словами. Она лежит где-то глубже, на уровне, где слова утрачивают значение, где здравый смысл уступает место интуиции. Я чувствую, что должен идти. Но объяснить 'почему?', не могу. Более того, я осознаю, что поступаю нерасчётливо, неразумно, глупо. Поступаю вопреки своим представлениям о том, к чему мне следует стремиться. Это место — рай для меня. Рай, о котором я даже не мечтал…'
— Там, в челноке, Василий что-то кричал о двери, помнишь?
— Нет, Отто. Когда упала Лиля, я подумала, что схожу с ума. Ты ведь понимаешь, мы были не просто сёстрами…
— А что было дальше?
— Дверь открылась, и Катерина велела тебя вынести. Она сказала, что только проверит стояночные системы. Я могла бы догадаться, что она оставляет мне жизнь… и тебя. Она решила исполнить твой план.
'И ей это удалось, — подумал Отто. — Статистика не в мою пользу: из трёх Катерин две отдали за меня свои жизни. Из двух Пельтцев оба были готовы меня зарезать, лишь бы услужить своему хозяину. Конечно, выборка не совсем корректна. Пельтцев мне подсунули, но всё равно…'
— Ты помнишь, что-нибудь о своей прошлой жизни?
— Очень смутно, Отто, какие-то обрывки, и тебя в них нет.
— Ты была беременна, на третьем месяце…
— Да, я помню об этом.
— Где наш ребёнок, Маша?
— Я не знаю. После моего воскрешения ребёнка не было. Не было и месячных. Я стерильна.
— И ты ни о чём не спросила у своего 'господа'?
Он сказал это резче, чем следовало. Ему стало неловко.
Ведь это была её беда в большей степени, чем его.
Но она не обиделась.
— Другие девушки спрашивали. Василий сказал, что в этом нет необходимости. Его колония пойдёт по другому пути развития.
'Надо же, он думал о путях развития, — устало подумал Отто. — Так что нет у меня ни внуков, ни правнуков… наверное, не заслужил…'
Он вздрогнул. Последняя мысль была чем-то новым в его понимании мира. 'Потомство, как награда? Тогда, выходит, самая большая выслуга у китайцев. Впрочем, почему нет? Если смысл жизни в смирении и терпимости, а продолжение рода — награда, то получим непротиворечивую картину…'
— Когда ты думаешь идти?
— А зачем откладывать? — Отто был уже на ногах.
'Как можно словами объяснить это возбуждение, доходящее до экстаза? Когда мурашки по коже, кровь кипит, волосы дыбом? Вся жизнь в отказе от всего, что было достигнуто прежде! Феникс, вечно сжигающий себя, чтобы вечно возрождаться!'
Она смотрела на него, и в её глазах были любовь и слёзы.
— Отто, ты — самый несчастный человек на свете. Ты не просто не находишь себе места. Ты точно знаешь, что в этой жизни места для тебя нет. Никогда не было и никогда не будет. Вечный странник, забытый Богом и незамеченный людьми…
Она включила схему Базы, навела маркер на лифты и нажала на засветившиеся кнопки.
— Пойдём, посмотрим…
Отто видел её спокойное лицо. Она приняла его решение и смирилась с ним.
'Стиль айкидо, — подумал Отто, — не мешать падающему слону. Закати она мне истерику, и я бы только укрепился в правильности решения. А так, мне остаётся только кусать локти из-за своего упрямства. Я ведь всё равно пойду. Но теперь с комплексом вины перед ней, и с ощущением, что мне будет куда вернуться, когда судьба в очередной раз переломает мне кости…'
Y
— Ты действительно думал, что я останусь, одна?
Она говорит насмешливо, чуть высокомерно. Ничто не напоминает в ней растерянную, заплаканную девчушку, которая прятала лицо в ладонях за пультом управления. Это был голос женщины, знающей себе цену. Женщины, абсолютно уверенной в своих силах и не считающей нужным что-либо объяснять своему не очень смышлёному мужчине.
Я смотрю на неё снизу вверх. Я уже спустился метра на три, когда понял, что она следует за мной. Это открытие меня напугало больше, чем чернота тоннеля, уходящего вниз, в неведомую тьму.
— Ты с ума сошла! Немедленно вернись.
Я делаю попытку подняться. Но она деловито меня обходит, спускаясь всё ниже и ниже. Я растерян и подавлен. Не знаю, что сказать. Теперь я смотрю на неё сверху. Смотрю, как она пропадает во тьме, внизу, у меня под ногами.
— Машенька, — я поражаюсь своему жалобному голосу. — Вернись, это опасно.
— Что за похоронная команда! — весело кричит она снизу. — Проверено, мин нет! И не забывай каждые пять метров перебрасывать страховочный трос.
Страховку я нарезал из великолепного кабеля, обнаруженного на складе, неподалеку от столовой. Кабель был в палец толщиной, чрезвычайно прочный и гибкий. Я навязал на нём узлы через каждые полметра, на концах сделал петли. Признаюсь, чувствовал себя варваром. Но не лезть же в километровую шахту с голыми руками? Там ведь, знаете ли, упасть можно. На одну из петель набросил карабин, которым к поясу крепились ножны. Оружие засунул за голенище ботинка и надёжно прихватил шнурком.
Кабины лифтов были здесь, наверху. Ни один из них ехать вниз не пожелал. Не знаю почему, но я не удивился. Зато удалось снять вентиляционную решётку одной из шахт. Едва взглянув внутрь, я понял, что проблем только две: темнота и продолжительность спуска. Шахта — бесконечный цилиндр диаметром метров шесть-семь, была вырублена в неизвестной мне породе. Я погладил камень рукой и подумал, что давно не видел никаких других материалов, кроме металла и пластика. Стенки шахты были переплетены ажурной конструкцией из квадратных в сечении балок. Здесь, на расстоянии протянутой руки, крепления выглядели мощными и очень прочными, но там, внизу, где 'скисали' жидкие лучи света, плетёнка из балок казалась лёгкой паутинкой — воздушной, эфирной…
Тогда я представил себе паука и поёжился. Там, внизу, придётся умерить своё воображение, иначе до беды будет недалеко.
Наверное, я был слишком потрясён поступком Маши, потому что из состояния транса меня вывел её трос, ободряюще скользнувший по плечу.
— А когда ты сделала себе страховку?
— Догоняй, — донёсся снизу её голос…
Я пытаюсь сосредоточиться на прутьях решётки и войти в ритм. Пройдёт совсем немного времени, и этот ритм окажет спасительную помощь, когда прутьев уже не будет видно. Ещё три пролёта поперечных, охватывающих диаметр шахты обруча, и приходится менять место крепления троса. Всё очень просто. На одном конце троса петля, на другом — карабин. Длина троса десять метров. Значит, если его пропустить через пояс, и закрепить петлю в карабине, то мой страховочный конец вытянется до пяти метров. Разумеется, не следует забывать пропускать трос между камнем и одной из балок. Я пренебрегаю страховкой и вскоре нагоняю Машу. Здесь уже темно. Слышу её сопение и шорох наших рук и ног.
— Я буду за твоей спиной, на противоположной стороне шахты, — говорю я и начинаю страховаться. — Чтобы не мешать друг другу тросами.
— Как тебе будет удобно, — голос всё ещё задиристый, но уже тронутый сбившимся дыханием.
Я молчу. Теперь любые советы излишни и вредны.
Боишься — не делай, делаешь — не бойся. Вот и вся формула поведения в подобных ситуациях. Надо
