Она подняла руку с часами к глазам и долго, не узнавая, всматривалась в светящийся циферблат.
Нет, это не 'ТISSOT, PR50'.
Мягкая кровать. Жёлтые отсветы на потолке от уличных фонарей. Тишина. Пять минут шестого.
Это показалось важным. Двадцать пять минут. Что-то должно произойти через двадцать пять минут. Что?
Откинув одеяло, она опустила ноги на пол и в ужасе уставилась на них: гладкие ноги молодой женщины, не жалеющей ни времени, ни денег на регулярные спортивные занятия. Сауна, массаж, депиляция. Симпатичный молоденький массажист с чуткими пальцами. Строгий деловой костюм, только юбка чуть укорочена… немного, ровно настолько, чтоб собеседник не мог сосредоточиться на своих доводах. Чёрные чулки и тёмные туфли на высоком каблуке.
Всё, вроде бы, правильно…
Нет, не правильно!
Где же волосатые мосластые ноги тренированного спортсмена? Каждый шаг подбрасывает прямую и медиальную мышцы бедра вверх. Бутылкообразная икроножная почти не расслабляется…
Она вскакивает с постели, бежит к зеркалу и не узнаёт своего лица. Несколько минут внимательно рассматривает руки: гладкая розовая кожа на ладонях, крашеные ухоженные ногти.
Она подходит к окну и выглядывает на улицу. Знакомая брусчатка! Ну, как же: улица Свердлова, что в Камышлове Челябинской губернии.
Всё сначала. Как обещали!
Драгоценные минуты сочатся сквозь слёзы, засверкавшие в уголках глаз. И вдруг она смеётся.
Смех звонкий, задиристый. От души.
Она ощупывает свою шею, грудь, тонкую талию. Руки опускаются ниже.
— Вот это камуфляж! — она качает головой. — В конце концов, с этим живёт половина всего человечества. И здравствует, и процветает между прочим!
Голос ей тоже не знаком.
— Раз, раз, раз… — пробует она голос. — Взвод р-равняйсь! Смир-р-рна! Бардак…
Она пожимает плечами. Идиотизм. В женском исполнении команды звучат глупыми, бессмысленными звуками.
Она опять смотрит на часы: пять часов двенадцать минут.
Всё! Горевать по крепкому тренированному телу Отто Пельтца больше некогда. С сексом, конечно, теперь будут проблемы. Впрочем, всё наоборот, теперь никаких проблем с сексом. Ибо какие проблемы с тем, чего нет?
Ничего. Это не худший вариант. Далеко не худший! Калима бросается к гардеробу.
На пол летят платья, костюмы, юбки, пиджаки. Ага, вот! Тренировочный костюм, шапочка…
'Конечно, шапочка! Теперь у меня роскошные волосы. Чёрт бы их подрал!' — весело думает Отто.
Она одевается.
Так. Второй костюм в спортивную торбу. Кроссовки.
Быстрее.
Она с мешком бежит в кабинет. Быстрее, быстрее.
Документы. Это должно быть здесь.
Открывает дверцу тумбы письменного стола. Точно, всё приготовлено. Вот он: розовый пакет, перевязанный скотчем. В торбу. Потом разберёмся…
Но почему пакет приготовлен? Выходит, она знала?
'А откуда это известно мне?' — думает Отто.
Пять часов двадцать четыре минуты.
Калима быстро спускается на первый этаж. Отключает сигнализацию, открывает сейф и достаёт мешочек из чёрного сафьяна. Одиннадцать крупных бриллиантов кладёт в карман куртки, вторую половину с более мелкими камешками ссыпает обратно в мешочек и усмехается:
— Извини, Отто: спасти цивилизацию стоит недёшево, а тебе на абразив сгодятся и эти.
Дверь сейфа не захлопывает, оставляет открытой настежь, бежит к подвалу. Спускается по лестнице и, ведя левой рукой по стене, идёт в полной темноте.
Взрывы, сверху сыпется пыль, паутина. Там, наверху, Отто даже не подозревает, что начал своё путешествие длиной в сто лет. А здесь, в подвале, начинается новое путешествие, и тоже с его участием.
'Я, не задумываясь, открыл сейф, — думает Отто. — Значит ли это, что я могу распоряжаться её памятью?'
Стоп: металлический уголок — сигнал о том, что впереди стена. Калима опускается на пол, находит лаз и протискивается в него. На её удивление, она легко движется по тоннелю. Не такой уж этот Отто и маленький!
Подвал соседнего дома. Ну, что там ключ?!
Ключ на месте. Она берёт его с полочки, решительно выходит из комнаты, поднимается на первый этаж, открывает дверь квартиры и, тяжело переводя дыхание, захлопывает её за собой.
'Вот, оказывается, как оно было!' Сейчас бедняга Oтто будет ломать голову над тем, кто для него оставил сейф открытым, сохранив драгоценное время. Потом его озадачит отсутствие ключа на своём месте и необходимость импровизации, которую он терпеть не может…
Она с ужасом смотрит на жёлтые пятна крошки битого ракушняка на брюках и вымазанные глиной руки. Оставляет мешок в коридоре, идёт в ванную. Открывает кран и минуту подбирает смесителем температуру воды. Потом возвращается в коридор и садится, скрестив ноги, на пол, рядом с входной дверью.
'Ну, а я? Теперь, кто я такой? Или, кто я такая?'
Он вспомнил, как всё настойчивей требовал от Василия объяснений, но тот лишь улыбался.
'— Отто, я знаю точное время и место рождения твоего носителя. Твоё 'Я' будет загнанно в подсознание другого человека, и будет дремать до поры, лишь изредка прорываясь и вмешиваясь в его дела и поступки. Это занятие исключительной томительности, хуже любого наказания. Может, передумаешь?
Отто смотрит ему в глаза и молчит.
— Подумай, брат, — настаивает Василий. — Это те же тридцать лет 'отсидки', которых ты так боялся. Только неизмеримо хуже тюрьмы: треть века темноты, глухоты, неподвижности… и без всякой надежды на 'спасибо'. Неужели ОНИ того стоят?
'Не за спасибо, — думает Отто, — за смысл. Человечество может любить и ненавидеть, строить и разрушать. Человечество может творить мерзости, но оно должно быть! Иначе не будет надежды. Иначе не будет нам всем прощения. И жизнь всех однажды рождённых потеряет смысл…'
— Что ж, это твой выбор, — говорит Василий. — Когда придёт срок, ты кукушонком вытеснишь душу своего носителя на второй план и займёшь его место. Как вы потом будете сосуществовать, трудно сказать: сотрудничество или конфликт, а может, твой хозяин и вовсе сгинет, это зависит от соотношения ваших сил. Тут уж чья воля сильнее.
— Надеюсь, это не Иисус?
— Нет, дважды этот фокус не проходит.
— Кого же они приколотили к кресту?
Василий пожимает плечами и молчит, отводит глаза в сторону.
— Всё равно, странный способ путешествия во времени… — не унимается Отто, его колотит дрожь.
— Ты знаешь другой?'
…На лестнице слышны осторожные шаги. Калима смотрит, как дёргается ручка двери. Заперто. Отто уходит.
Всё. Их дороги больше никогда не пересекутся.
Калима достаёт из мешка конверт, открывает его.
Паспорт, деньги, билет на самолёт, какие-то инструкции…
Время? До отлёта четыре часа. До Челябинска на такси — час, так что со временем — порядок. Она
