Ксар не находил слов.
Он подошел к массивной мраморной стене, начертал на мраморе знак. Появилось окно, будто бы всегда тут и было. Теперь Ксар мог видеть ворота, видеть, как смертные сбились в кучу, точно бестолковые овцы. Он видел, как открылись ворота и как титаны вереницей зашагали внутрь.
Ксар ждал, с мрачным злорадством, что титаны превратят смертных в кровавое месиво. И поделом им, хотя такая их смерть порядком путает его планы. Однако он, быть может, сумеет воспользоваться тем, что титаны на какое-то время отвлеклись, и благополучно сбежит.
К удивлению Ксара, титаны прошли мимо четверых меншей. Не то чтобы они их не заметили (один из титанов поднял мужчину-человека и бережно переставил на другое место, освобождая себе путь), но и большого внимания на них не обращали. Безглазые головы титанов были задраны вверх. Свет цитадели, загоревшийся снова, хлынул на них, осветил их, сделал почти прекрасными.
Титаны шли по направлению к Ксару. Их целью была цитадель. Эти семь кресел. Эти великаны, которые не могут видеть, которым не повредит слепящий свет. Титаны возвращались в цитадель, чтобы исполнить какое-то свое предназначение.
Но самое главное — ворота остались открыты. Титаны заняты другим. Дракона поблизости нет. Это редкая удача для Ксара.
Оставив библиотеку, он быстро прошел через здание и вышел с заднего хода, предполагая, что титаны намерены войти с переднего. Боковыми улицами Ксар поспешил к воротам. Неподалеку от них он остановился, чтобы оценить ситуацию. Только семь титанов вошли в цитадель. Остальные продолжали стоять за ее стенами, но на их лицах было то же блаженное выражение радости, что и у тех, которые вошли. Трое меншей стояли у самых ворот, пялясь на титанов. Четвертая — эльфийка — стояла прямо на пути Ксара, загораживая ворота. Его алчный взгляд устремился на испачканный кровью амулет, который она держала в руке.
Этот амулет позволит ему пройти на сартанский корабль мимо сартанских рун. Судя по всему, титанов теперь можно не опасаться.
Семь титанов медленным ровным шагом продвигались к цитадели. Ксар рискнул выйти на открытое место. Титаны прошли мимо, даже не заметив его.
“Отлично”, — подумал он, потирая руки. И быстро пошел к воротам. Разумеется, при виде его менши ударились в панику. Женщина-человек издала истошный крик, мужчина-эльф взвыл от ужаса, мужчина- человек бросился на Ксара с кулаками. Повелитель швырнул в них магическим знаком, как швырнул бы кость в стаю голодных волков. Знак ударил их, и менши сразу же успокоились и притихли.
Женщина-эльф повернулась к нему лицом. В ее широко открытых глазах застыл страх.
Ксар приближался к ней, растопырив руки.
— Отдай мне амулет, моя дорогая, — проговорил он притворно-ласковым голосом, — и с тобой ничего не случится.
Рот женщины приоткрылся, но слов не прозвучало. Потом, сделав глубокий вдох, она покачала головой.
— Нет! — и спрятала амулет за спину. — Это амулет Другара. Мне… мне все равно, что ты со мной сделаешь, я тебе его не отдам. Без него я не смогу перенестись в другой город…
Вздор, все пустой вздор! Ксар не понимал, о чем она говорит, его это не интересовало. Он приготовился стереть ее в порошок, превратить в кучку пыли, увенчанную амулетом, когда один из титанов вошел в ворота и встал перед Алеатой.
“Ты не тронешь ее, — прозвучал голос в голове Ксара. — Она находится под нашим покровительством”.
Сартанская магия, примитивная, но невероятно мощная, исходила от титана, как звездный свет исходил от вершины цитадели.
Ксар мог бы сразиться с этой магией, но он ослаб после боя с драконом, и, кроме того, в этом не было необходимости.
Повелитель просто выбрал вероятность, при которой он стоял бы не перед эльфийкой, а сзади нее. Она прятала руку с зажатым в ней амулетом за спиной, думая, что там он в безопасности. Ксар, поменяв свое местоположение, протянул руку, вырвал у нее амулет и выбежал за ворота.
Сзади слышались смятенные крики эльфийки. Титаны не обратили на Ксара никакого внимания, когда он пробегал мимо них, устремляясь в джунгли, к кораблю, и, следовательно, к Лабиринту.
— Бедный Другар, — тихо проговорила Рега, смахивая рукой слезы. — Я жалею… жалею, что была так невнимательна к нему.
— Он был так одинок, — Алеата присела на колени перед телом гнома, взяла его холодную руку в свою.
— Мне ужасно стыдно, — сказал Пайтан. — Но кто же знал? Я думал, он сам хотел быть один.
— Никому из нас не пришло в голову спросить, — добавил Роланд. — Все были слишком заняты собой.
— Или какой-то машиной, — едва слышно проговорил Пайтан. И покосился в сторону Звездной камеры.
Титаны уже, наверное, там — расселись по своим огромным креслам. И занялись — чем? Машина не работала, звездный свет уже давно не загорался. Но в воздухе дрожало какое-то напряжение, доброе напряжение, какое-то сдерживаемое возбуждение. Больше всего Пайтану сейчас хотелось подняться туда, наверх, и увидеть все собственными глазами. И он пойдет туда. Титанов он больше не боится. Но этим он обязан Другару. Очень многим он обязан Другару. И Пайтану казалось, что единственное, чем он может отплатить гному, это стоять подле его тела и страдать.
— Он выглядит счастливым, — отважилась заметить Рега.
— Счастливее, чем когда был с нами, — пробормотал Пайтан.
— Не надо, Алеата, не плачь, — сказал Роланд, помогая ей подняться. — Тебе не надо плакать. Ты-то была добра к нему. Я… я должен сказать, что… восхищаюсь тобой за это.
Алеата обернулась к нему и посмотрела на него с удивлением.
— Правда?
— И я тоже, — смущенно проговорила Рега. — Ты мне раньше не очень нравилась. Я думала, ты пустая и легкомысленная, и слабая. Но ты самая сильная из нас. Я бы хотела… да-да, очень хотела бы стать твоей подругой!
— Ты единственная среди нас, кто умеет видеть, — добавил Пайтан удрученно. — Все остальные слепы, как титаны. Ты видела Ксара таким, какой он есть. И ты видела Другара таким, какой он есть.
— Одиноким, — тихо проговорила Алеата. — Он был так одинок…
— Алеата, я люблю тебя! — сказал Роланд. Он обнял ее за плечи, привлек к себе. — И не только люблю — ты мне нравишься.
— Я нравлюсь тебе? — изумленно повторила Алеата.
— Да, — Роланд от смущения покраснел. — А раньше не нравилась. Я любил тебя, но ты мне не нравилась. Ты была такой… такой красавицей, — он произнес это слово с неодобрением. Потом его глаза потеплели, он улыбнулся. — А сейчас ты… прекрасна.
Алеата смутилась. Она притронулась рукой к волосам, в этот момент растрепанным, немытым, космами свисающим на ее худые плечи. Лицо было забрызгано грязью, размазанной слезами, нос распух, глаза покраснели. Он любит ее, но раньше она ему не нравилась. Да, она могла это понять. Раньше она никому не нравилась. Даже самой себе.
— И чтобы больше никаких игр, Алеата, — тихо сказал Роланд, сжимая ее в своих объятиях. Он перевел взгляд на тело гнома. — Мы не знаем, в какой момент игра может закончиться.
— И чтоб больше никаких игр, Роланд, — сказала она и положила голову ему на грудь.
— Как мы поступим с Другаром? — помолчав, спросил Пайтан. Его голос звучал хрипло. — Я ничего не знаю об обрядах погребения гномов.
“Отнесите его к его собратьям”, — услышала Алеата безмолвный голос титана.
— Отнесите его к его собратьям, — она повторила вслух.
Пайтан покачал головой.
— Мы бы это сделали, если бы знали, где их искать. Или, точнее, если бы они были живы…
