Решила отойти.
Нет, не за Волгу, — в город,
В город,
Назад,
В дым.
Надвое мир расколот,
Немцы бьют без разбора.
Где надо быть молодым?
Надо быть на войне,
В схватке,
В дыму,
В огне.
Девушка с чемоданом
Вышла на бугорок.
Было уже не рано,
Сумрак за Волгу лег.
Если б кто пролил слезы —
Сама бы она уняла.
Просто, легко, без позы
Выпрямилась
И пошла.
Только строга была,
Да чуть бледна была,
Да выше, чем обычно,
Голову несла.
Да раз шагнув вперед,
Уже не глядела назад.
Резко очерченный рот.
Иссиня черный взгляд.
Нигде.
Никогда.
Не забыть,
Даже у гибели на краю,
Как девушка эта шла,
Как вскинула,
Подняла
Голову свою —
Мне никогда не забыть.
Так люди идут победить
Иль умереть в бою.
И если фашисты меня возьмут
Раненым на краю села
И на расстрел меня поведут —
Я вспомню, как она шла.
По твердости, по повадке,
По смелости в бою,
По выправке в строю
Я в ней узнал ленинградку —
Сестру родную мою.
По складке между бровей,
По ненависти к врагу
Одних они кровей.
Одно в душе берегут.
Некуда немцу податься,
От мести враг не уйдет,
Коль в нашем военном братстве
Везде живут ленинградцы —
Железный верный народ.
6
Ночь. Не видать ни зги.
Сходит двенадцатый танк с конвейера.
Где-то близко, близко враги —
Над деревьями зарев круги.
Кинет «катюша» огненным веером
Смерть через фронт,
И опять ни зги.
В скверике, у заводской стены,
Столик дощатый, толпа народа.
Так же, как в лето далекого года,
Сливается с гулом идущей войны
Гул голосов, дыханье завода.
В полночь, по чуть заметным тропам,
Словно подпольщики, из-за угла,
Люди подходят к краю стола.
— Вправо, товарищи!
Здесь — окопы…
Вправо — белеет бумаги лист.
Вправо — деревья, и легче дышится.
Стихнет на миг — и слышно, как лист
Над головами колышется.
— Пишите меня: Москалев, коммунист
— Включите Макарова: моторист! —
Из-за деревьев слышится.
Да, беспартийный. Тридцатый год.
— Родин. Талдыкин. Пишите, пишите.
— Жуков…
— Пожалуйста, не спешите!
В третий взвод.
В четвертый взвод.
— Товарищи, где получить патроны?
— Участник Царицынской обороны?
— Да! Гончаров!
