прядете, работаете в саду или по дому — или просто отдаете приказы другим?
Уилл тотчас же упрекнул себя за пристрастное отношение к девушке, которая не по своей вине выросла избалованным созданием. Его широкая грудь распрямилась, и он, глубоко вздохнув, пожалел о своей несправедливости.
Касси привыкла, что братья всегда находили недостатки в ее внешности, и знала, что этим разочаровывает своих родителей, но никто никогда не обвинял ее в неумении выполнять рабскую работу.
Впервые за очень долгое время Уилл сорвался:
— Вы считаете своей единственной целью в жизни — служить украшением! — Когда эти слова слетели с его губ, Уилл понял, что тем самым он защищается от девушки, чье мнение о нем стало ему небезразличным. Выплеснув на нее свою давнюю неприязнь к подобным женщинам, он вдруг осознал, как глубоко она вторглась в его жизнь. Это было опасное признание, еще более укрепившее его решимость поскорее избавиться от Касси.
Презрение в его словах служило доказательством ее несоответствия его требованиям. Касси испугалась неожиданного нападения. Ей захотелось осесть на пол и испариться, как дождевой капле от огня. Вчера вечером он видел ее такой, какой не видел ни один мужчина, а сейчас он дает ей отставку, да еще такую сокрушительную отставку!
«Я слишком долго жил в Уилде один», — говорил себе Уилл, желая оправдать свою непростительную атаку, нет, скорее объяснить, почему его так занимает девушка. Однако честность, которую его учили ставить превыше всего, заставила отвергнуть эту слабую попытку — ведь только недавно он вернулся с победоносного празднования в замке Дангелд, где было полно готовых на все женщин.
Резко поднявшись, Уилл ударил по столу, и вода из чашки Касси выплеснулась и закапала с края стола ей на колени. Она быстро встала и смахнула капли прежде, чем они успели намочить небесно-голубую шерсть ее платья. Когда он подвел ее к двери, она безропотно пошла за ним. Хоть и ненамеренно, она, видимо, оскорбила Эдну. И если Уилл намерен наложить на нее епитимью, это всего лишь справедливо. Как она может сопротивляться, если уже подчинилась однажды его приказанию и поблагодарила Одо? Для нее между ними не было разницы, и она действительно должна выполнить его требование. У нее нет причин отказываться.
Незамеченный обоими, застенчивый Кенуорд остался за столом один. Несомненно, это его опрометчивая беседа с Уиллом привела к тому, что рыцарь так плохо подумал о девушке, с которой он, Кенуорд, так старался подружиться… Это из-за него Уилл обвинил девушку, чего не хотелось ни ему, ни, разумеется, Эдне.
Выйдя из дома, Касси не обратила внимания на грязь и лужи. Не имея ни малейшего представления, где живут Эдна и ее Харвей, она отважно направилась к центру полянки, беспокоясь лишь о том, чтобы Уилл поверил ее желанию устранить недоразумение. Удивленный ее решительностью, Уилл двумя широкими шагами все же догнал ее и указал на скромный домик. Не дожидаясь его, Касси подошла к двери и твердо постучала по изношенным от погоды доскам, мысленно подыскивая слова извинения.
Хотя Эдна понимала французский, Уилл хотел было подсказать своей пленнице нужные слова, пока они шли к домику, но Касси двигалась слишком быстро. Прежде чем он успел открыть рот, Эдна распахнула дверь и, увидев неожиданных гостей, отпрянула.
— Простите за мою… — немедленно начала Касси и вдруг споткнулась, подыскивая правильные слова в своем ограниченном английском лексиконе. С ясной улыбкой она произнесла лучшие из тех, что нашла: — …обиду вам.
Уилл снова удивился. Слова были необычными, но смысл достаточно ясный.
— Так вы знаете наш язык?
Но это абсурд! Знай она язык, побег в ту первую ночь непременно бы удался! И сейчас, похоже, ее цель именно такова, и все же…
— Кенуорд научил ее! — сообщила Эдна, шагнув вперед, и так гордо вскинула голову, словно это сделала она сама.
— Поздравляю. — На Уилла произвело впечатление, что Касси приложила усилия, чтобы выучить хотя бы минимум слов, неважно для какой цели. Он одарил ее одной из своих редких улыбок: — Нужен очень быстрый ум, чтобы так скоро научиться чужому языку.
Искренние, спокойные слова и теплая улыбка обдали Касси волной удовольствия. Но все-таки, помня, что цель ее подвига вряд ли можно назвать чистой, она виновато покраснела. Уилл увидел, как заалели нежные, как лепестки розы, щеки. Он уже был сегодня достаточно груб с нею, поэтому воздержался от насмешек и предпочел счесть это ответом на его комплимент.
Подняв глаза, он увидел, что Эдна добродушно улыбается девушке. Касси явно завоевала одобрение даже этой подозрительной женщины. Неужели это робкое создание так легко завоевывает всех, кто встречается на ее пути? Неужели она, как слабое и беспомощное новорожденное дикое существо, взывает к покровительственным инстинктам даже охотника? Циничная сторона его натуры опять взяла верх, чтобы посмеяться над этим и предостеречь, что порой и у пушистого белого кролика могут оказаться инстинкты и клыки бешеной собаки.
Он было снова заговорил, но тут покой полянки нарушил приближающийся стук копыт. Уилл повернулся и устремил взгляд на густые тени, отбрасываемые плотно стоящими деревьями. Люди, отправленные в дозор, еще не должны возвратиться, а остальные, в целях безопасности, вовсе не знали, где находится его стан.
Сталь запела, когда Уилл обнажил меч, всегда висящий на поясе. Он толкнул Касси за свою широкую спину, встав между женщинами и опушкой леса, откуда должны появиться непрошеные гости.
Спрятавшись за массивной фигурой Эдны, Касси с опаской посматривала на огромную, напряженную спину Уилла. Сквозь стену окрашенного в осенние цвета леса проехали три лошади. На двух сидели женщины, на третьей — сопровождающий их мужчина. Ее рыцарь-защитник немного расслабился. Она поняла, что эти люди не представляют собой угрозы, так как Уилл вложил меч в ножны, когда группа оказалась в центре полянки. Старшая женщина, довольно широкая в кости, лет сорока, мгновенно заговорила по-английски, да так быстро, что Касси и не надеялась уловить смысл ее речи.
— Уилл, слава Богу, ты здесь! — Задыхаясь, словно она сама пробежала всю дорогу, Мэг продолжила: — На ферме Форест-Эйдж совершено злодеяние, и мне ничего не оставалось, как только привезти Беату сюда, под твое покровительство! — Глубоко расстроенная, она быстро говорила по-английски, на том языке, которым пользовались в Уилде по настоянию Уилла, чтобы добрые англичане, сражавшиеся с французами под его командованием, не боялись предательства.
Нахмурившись, Уилл прошел вперед, чтобы помочь своей молочной сестре сойти с коня, и та, подавленная страданиями, начала поспешный рассказ:
— По дороге сюда, к Кенуорду, которого мы с Томом всегда навещаем, мы остановились в доме Беаты. От него ничего не осталось, кроме обгоревшего остова. — Полное боли лицо Мэг внезапно оцепенело от пережитого ужаса.
Уилл перевел взгляд со страдающей Мэг на ее хрупкую сестру и увидел милую улыбку на неестественно спокойном лице, обезображенном синяком под глазом и распухшей от удара челюстью.
— Ее мы нашли скрывающейся в лесу. — Прижав к глазам, из которых ручьем бежали слезы, намокший носовой платок, Мэг взяла себя в руки и продолжила скорбный рассказ: — Мы принялись искать ее Джонни и нашли его убитым, с кинжалом в сердце. Он был брошен на поленницу дров, и, наверное, его тоже собирались сжечь.
Уилл опять перевел взгляд с рыдающей Мэг на неестественно спокойную жену Джонни. Беата, сидящая на верховой лошади, казалось, не понимала ни слова из рассказа сестры и не чувствовала никакой боли. Она была опустошена.
— Она не помнит нападения, вовсе не помнит Джонни. До нее ничего не доходит, она лишь не дает снять с себя плащ, в котором мы нашли ее. Она и говорит-то как ребенок из замка Тэррент. — Мэг снова залилась слезами, и Уилл крепко обнял ее, пытаясь хоть как-то утешить. Когда Мэг снова овладела собой, он подошел к младшей сестре, все еще сидевшей на лошади.
— Уилл? — спросила Беата детским тихим голоском. — Ты тоже едешь на Чедшемскую ярмарку?
Уилл улыбнулся сестре, чей ум, несомненно, был помутнен ужасным испытанием. Почему жестокая
