Уже несколько ночей в хуторе ждали возвращения ушедшего куда-то в море военного корабля. Люди, жившие здесь, в младенчестве засыпали под песню волн. Став взрослыми, они дружили с морским ветром, надувавшим паруса их джонок и сампанов. Они были рыбаками, и море делалось для них родным домом. С флотом их связывали крепкие узы. И это было так же естественно, как то, что вода в море соленая. На флоте служили их сыновья, и, что еще важнее, это была их гордость, сила, надежда. Куда и зачем уходили корабли — рыбаки не знали, но каждый раз хуторяне ждали и встречали моряков, как близких родственников. Если даже корабль долго не возвращался, его все равно ждали. Верили и надеялись… Ждали все без исключения: ополченцы и матери-солдатки, дети рыбаков и старик Льен, веривший предопределениям свыше и ставивший их рядом с указаниями президента Хо Ши Мина.
Мамаша Дыок поняла, что «ученый дед» пытается скрывать свои суждения за мудростью бессмертной поэмы «Киеу». Когда же она его прямо спросила, что он думает о судьбе моряков того военного корабля, он ведь не полез за ответом в книгу, а сказал ей просто, по-человечески:
— Эти люди знают, куда им плыть и что делать. Наверное, им хорошо известно и то, как возвратиться обратно.
У них нет духа — покровителя на небесах. У них есть только море, бескрайнее море. Моряки знают, что за спиной у них родная земля, и чувствуют, что мы их ждем. Иначе и быть не может! Успокойся и иди спать.
Не успела мамаша Дыок подняться, как в хижину неожиданно вошел Кань.
— Здравствуйте, бабушка и дедушка. Извините за столь ранний визит. — Кань повернулся к мамаше Дыок: — Я сразу понял, что вы здесь, раз вас нет дома.
— Что случилось?
Заметив настороженные взгляды собеседников, Кань рассмеялся:
— Не волнуйтесь! У меня радостное известие: к нам направлена зенитная батарея.
— Неужели! У нас будут зенитчики! — обрадовались старики. «Ученый дед» удовлетворенно хмыкнул и важно закурил трубку, словно в только что услышанных словах был какой-то особый, одному ему понятный, смысл.
— Их уже переправляют. Скоро пропоют петухи, а нам надо успеть подготовить позицию, пока не рассвело совсем и не рассеялся туман. Придется перетаскивать пушки прямо по песку, через дюны, а там и тягачи не пройдут. Я прошу вас, мамаша Дыок, обойдите всех ополченцев и объясните им, что дело весьма срочное.
Кань ушел. Вслед за ним поспешила и мамаша Дыок. Старики остались одни. Вдруг «ученый дед» хмыкнул и набросился на супругу:
— Ты, я вижу, сидишь и ни о чем не думаешь! Ступай разведи огонь в очаге, да побыстрей!
— Хорошо, — ответила жена, не преминув, однако, поддеть ворчуна: — А ты, старый, пойди-ка срежь свежих листьев чая. Приготовим зеленый чай. Да поторопись!
— Ладно, ладно! Да ты что за чайник хватаешься? В него и воды-то входит на два-три глотка! Возьми кастрюлю, самую большую…
Старики засуетились, заспешили, будто готовились к большому пиру. Выйдя во двор, «ученый дед» увидел, как по всему хутору зажигались огоньки, слышались громкие голоса…
Если верить часам, то утро уже пришло, пока старики Льен кипятили воду для чая. Но солнце еще не поднялось из-за моря, и сегодня пока не наступило. До рассвета оставалось еще достаточно времени, чтобы позавтракать и выйти в море без опоздания. А хватит ли его, чтобы подготовить позицию для нескольких орудий?
…Склон горы Ниенг облепили черные фигурки. Сколько их было? Наверное, товарищ Кань и даже командир артиллерийского подразделения не смогли бы дать точный ответ. Ясно было одно: крестьян пришло если не в четыре, то уж наверняка в три раза больше, чем просили артиллеристы. Едва только пронеслось по хутору: «Пушки пришли, нужны люди на земляные работы», как все жители до единого пришли сюда, на склон горы Ниенг. Разве могли они оставаться дома в такой час? Среди них были и земледельцы, чьи руки привыкли к мотыге, и рыбаки, сроднившиеся с морем, просоленные его водой и закаленные его ветрами. Даже домохозяйки не остались в хижинах и пришли сюда, захватив с собой лопаты и мотыги, корзины для переноски земли, и требовали, чтобы им дали работу.
И вот наконец наступил момент, когда началась прокладка подъездных путей к позиции.
— Сюда, на мою сторону еще двое с лопатами!
— Хватит, бегай побыстрее, тогда и не потребуется никаких лопат!
Землю переносили в корзинах на плечах. Мерно подымались и опускались, вгрызаясь в землю, кирки. Летняя ночь коротка, а позицию надо подготовить к утру. Артиллеристы достойны того, чтобы о них позаботились, а они ответят тем же жителям этой героической дельты, которых они должны защищать. Орудия, словно стальные слоны, стояли поодаль. На них смотрели с любовью. Это они, подымая к небу свои хоботы, преграждали путь стервятникам, хватали их за шиворот и швыряли оземь. Да разве нашлась бы такая семья, такой двор, где о них не позаботились бы? Какой бы высоты ни потребовался бруствер, какой бы ни была позиция — ее сделают до рассвета. Поморяне хотят не только помочь зенитчикам подготовить позицию. Они хотят сделать за этих бойцов все, а те пусть отдохнут немного.
Старики Льон были на позиции с самого начала работы. Старушка сидела под высокой сосной, бережно держа в руках тщательно укутанную кастрюлю с горячим зеленым чаем. Старик же наливал пахучую жидкость из чайника в чашки и раздавал желающим. Морской ветер растрепал ему бороду, но не мог заглушить его веселые возгласы «Кому чаю?!», не мог испортить «ученому деду» настроение.
Когда старик подошел к брустверу, который насыпали девчата из женского взвода Соа, он воскликнул:
— Ха-ха! Да здесь внучки Чынг и Чьеу.[6] Может, кто хочет попить, девушки?
— Мы все умираем от жажды, дедушка.
Зюе, стоявшая рядом с Соа, залпом выпила чай и, возвращая старику чашку, сказала:
— А почему нет стихов, дедушка?! Почитайте нам что-нибудь. Тогда и жажда уменьшится и усталость отступит.
— И правда! — искренне обрадовался старик. — Ну слушайте. Я расскажу вам, как ан Зыонг Выонг за одну ночь возвел огромное укрепление!
— Что-нибудь покороче, дедушка! Старик рассмеялся:
— Ну да, вы ведь носите землю и все время ходите туда-сюда. Когда же вам слушать мои рассказы? Может быть, внучки, лучше прочесть вам из «Киеу»?
Девушки не знали, что ответить ему. Тогда вмешалась Соа:
— Дедушка, а зенитчики еще больше, чем мы, хотят пить!
«Успеем ли мы подготовить позиции, свою крепость?» — стала думать Соа.
— О чем задумалась, Соа?
— Я думаю, Зюе, о том, что, когда мы поедем в Ханой, обязательно посмотрим крепость Ко-Лоа, ладно?
— Конечно, но только после того, как разобьем врага.
— Разумеется. Поедем вместе, хорошо?
— Хорошо. По величине она, наверное, такая же, как крепость, о которой говорил дедушка Льен? Старики на своем веку сделали немало великих дел.
— А разве сейчас наш народ не совершает великие дела?
Зюе не ожидала, что Соа задаст ей такой вопрос. Конечно, работу, которую они сейчас делают, не назовешь обычной. Еще вечером здесь, на горе Ёиенг, росли кусты, а теперь тут позиция для зенитных орудий. Разве это не чудо?
И нужно было преодолеть трудности, чтобы это чудо свершилось. Подумав так, Зюе обернулась к Соа и спросила уже совсем другим тоном:
— Соа, можно считать эту ночь самым трудным для тебя испытанием?
— Ты что, решила разгадывать секреты?
Подруги рассмеялись. Если бы испытания в борьбе с таким жестоким врагом, как американские
