того, завладеть письмами и документами молодого графа, которые были ему необходимы как несомненные доказательства смерти последнего.
Дундарупы и лесовики остались в большой пещере, чтоб наблюдать за всеми выходами, а Иванович, руководимый Вилль-Менахом, спустился в подземные ходы галереи и туннели; захватить с собой еще несколько человек было бы опасно, так как Иванович ни за что на свете не хотел бы быть узнан или вступить в рукопашную схватку с молодым графом, тем более что он не был уверен ни в дундарупах, ни в лесовиках: и те и другие питали неимоверный страх и почтительный ужас к гиганту-канадцу.
Когда наши путешественники, утомленные своими бесплодными поисками выхода, легли отдохнуть, ловкий Вилль-Менах наконец напал на их след и по приказанию Ивановича подкрался к их лагерю с целью похитить у них фонарь и тем лишить их возможности освещать свой путь. Но, убедившись, что у путешественников не один фонарь на всех, а у каждого свой, рассудительный дикарь поспешил вернуться обратно, не тронув ничего из имущества наших друзей.
Таково было взаимное положение враждующих сторон в тот момент, когда канадец принудил, так сказать, своих спутников согласиться с его планом. Что же касается Виллиго и его двух воинов, то мы сейчас увидим, как они воспользовались этим временем.
XVIII
Как было условлено, Дик взял фонарь и пошел осматривать отверстия. Вскоре он вернулся назад без всякого успеха; трещины оказались слишком незначительны, и пройти по ним не было возможности. Однако Дик не пал от этого духом: он был готов к подобному результату, так как уже давно успел потерять веру в научное всемогущество Джильпинга.
Оставалось возвратиться назад и выполнить вторую часть программы. Но ввиду слабости графа д'Антрэга Дик потребовал, чтобы это исполнение было отложено до другого дня. Конечно, если бы канадец знал о близости врагов, об их присутствии в подземелье, то не подлежит сомнению, что вместо того, чтобы настаивать на отдыхе, он бы, наоборот, скомандовал немедленно двинуться в путь. Пусть даже ввиду крайнего утомления и слабости графа они не могли бы двигаться быстро, все же на ходу и с ружьем наготове борьба была бы равная, особенно если принять во внимание непреодолимый ужас, какой он внушал как туземцам, так и лесовикам. Но, именно зная это, Дик был далек от мысли, что лазутчик Невидимых мог пробраться сюда, в подземелье, да и кто указал бы ему дорогу? Разве Виллиго не говорил ему, что дундарупы не подозревают о существовании этой кра-фенуа? Кроме того, уже одни произведенные врагами взрывы свидетельствовали о том, что они не могли преследовать их далее.
Было около десяти часов вечера. То был третий день блуждания наших путников по подземелью. Три друга Дика улеглись спать и заснули сном праведников. Он один остался бодрствовать.
А в это время в пещере велось совещание между лазутчиком Невидимых и лесовиками, его случайными союзниками.
— Нас одиннадцать человек, почти трое на одного, неужели вы все еще боитесь? — убеждал лесовиков лазутчик.
— Мои товарищи не согласятся напасть на Дика, даже если нас будет четверо на одного! — возразил старший из лесовиков, беглый каторжник.
Лазутчик внимательно поглядел на бандитов и подождал, что они скажут. Но те молчали. Тогда он убедился, что старый каторжник знает, что говорит.
— А между тем мне необходима смерть графа д'Антрэга. Только под этим условием я заплачу вам за труды.
— Хорошо. Но в таком случае нам нужно подкрасться к ним как можно тише. Для этого нужно пригласить в путеводители какого-нибудь дундарупа, знающего кра-фенуа. Нужно позвать Вилль- Менаха.
Вилль-Менах был один из дундарупских начальников.
— Приглашайте кого хотите, но знайте, что вы не получите ни копейки, если граф не будет убит!..
Тем временем Дик печально сидел около спящих товарищей и все думал. Тяжелые предчувствия теснили ему грудь, а в душе вставали воспоминания минувшего отрочества, проведенного на берегах Великих Озер (в Северной Америке), где отец его охотился за бобрами и бизонами. Вдруг он встрепенулся. Вдали ему послышался как будто крик гопо… Неужели?.. Но нет, не может этого быть!
Он подождал, прислушиваясь к малейшему шороху. Ничего. Только дыхание спящих товарищей нарушало тоскливую тишину подземелья.
Вдруг вдоль левой стены подземелья скользнула чья-то тень и направилась к Дику. Канадец моментально схватил винтовку, но в ту же минуту услыхал знакомое слово, произнесенное громким шепотом:
— Ваг!
То был военный клич и вместе лозунг нагарнуков.
Канадец опустил ружье. Перед ним стоял Виллиго.
— Это ты?! — вскричал Дик с лихорадочной радостью. — Я не ожидал тебя.
— Мой белый брат начал выживать из ума! — наставительно заметил воин.
— Разве нагарнуки покидают когда-нибудь своих друзей в беде?
— Но я думал, что тебя убили дундарупы!
— Что могут сделать орлу трусливые опоссумы?
— Уже три дня мы…
— Тише! Довольно. Нужно идти. Враги близко. Они идут.
Лоран и Джильпинг, разбуженные приходом дикаря, разом вскочили на ноги. Канадец бросился будить Оливье, встряхнул его раз, другой, но граф не просыпался.
— Ну что ж делать, я его понесу! Только это нас, пожалуй, задержит.
— Тише, мой брат! — заметил Виллиго. — Не так важно то, чтобы идти скорее, как то, чтобы не шуметь. Ступайте за мною и потушите даже фонарь. Я знаю дорогу твердо!
Дикарь пошел вперед, за ним Дик с графом на руках, сзади Лоран и Джильпинг. Несмотря на темноту, Виллиго уверенно вел их по непроходимому лабиринту. Он шел, держась за стены, по счету выбирая трещины, в которые нужно было поворачивать, считая углы и закоулки извилистого хода.
Через полчаса ходьбы нагарнук остановился.
— Теперь вы можете зажечь фонарь! Здесь на нас никто не посмеет напасть.
Лоран поспешил воспользоваться разрешением Виллиго, и бледный свет озарил прихотливые узоры подземелья.
Дик осторожно положил на землю свою драгоценную ношу.
— Где мы? — спросил Оливье, открывая глаза.
— Мы спасены, дорогой граф, нас спас Виллиго!
— А как же я сюда попал?
— Вы спали. Мы вас несли…
— Несли!.. — вскричал граф, конфузясь и краснея. — Как вам не стыдно! Вы обращаетесь со мной, как с барышней! — И он хотел привстать, но не мог: ноги все еще отказывались служить ему.
— Спасибо, Дик! Я не знаю, как и благодарить вас. Скажите, чем мне вам отплатить?
— О граф, полноте! Я счастлив уже тем, что мог оказать вам услугу!
Оливье со слезами на глазах кинулся в объятия своему другу. Все были взволнованы и тем, что спаслись, и этой трогательной сценой. Долго никто не мог вымолвить ни слова. Наконец канадец произнес:
— Дорогой Виллиго! Тебя-то мы и позабыли поблагодарить, а ведь мы всем тебе обязаны.
Дикарь сделал величественный жест и сказал, указывая на графа:
