невероятное.
— Берегись, милейший Кэрби, — пошутил канадец, — если вы будете продолжать все так же усердно прогуливаться по виноградникам Бургиньона, с вами произойдет то же самое!
— И вместо одной луны на небе вы увидите 36 лун в воде! — подтвердил Лоран.
Чтобы окончательно развеселить маленькое общество, Оливье приказал подать шампанского. Из чувства молодечества и удали кто-то из сидевших за столом, смеясь, провозгласил тост за здравие капитана призрачного судна, «Летучего Голландца». Не успели, однако, присутствующие поднести свои бокалы к губам, как Биган, стоявший все время на мостике, громко крикнул:
— Огонь под левым бортом! Впереди…
Все кинулись наверх. Ночь была такая темная, что в двух саженях от носа ничего нельзя было различить. Луна еще не взошла; звезд тоже не было; никакого отражения быть не могло; а между тем на расстоянии приблизительно одной мили от «Марии», несомненно, нырял на воде светлый белый огонь.
— Точно так же это началось и вчера! — мрачно заметил капитан «Марии».
— Странно! — сказал Оливье. — Что вы на это скажете, Дик?
— Вы знаете мое мнение: в природе много такого, что не может быть объяснимо естественными причинами!
— Ну, а я все таки продолжаю утверждать, что без естественных и логичных причин ничего не бывает! Весь вопрос в том, чтобы найти эти причины. Все, что мы приписываем сверхъестественному, это только результат нашего невежества, нашего незнания истинных законов природы! — проговорил Оливье.
— Ну, вот перед вами сейчас одно из таких явлений, превосходный случай отыскать его естественные причины! Что же касается меня, то я часто слышал, что души усопших приходят просить молитв для успокоения своей души, если они умерли без покаяния, насильственной смертью, от руки какого-нибудь преступника, и, по-моему, Биган, может быть, прав в том отношения, что здесь, на этом месте было некогда совершено преступление!
— Что касается меня, — сказал Лоран, — то я не раз своими глазами видел огни над могилами на нашем деревенском кладбище!..
— И ты думаешь, что эти огни — души умерших?
— Кто же зажигает их там, над могилами?
— Это чудо можно при желании повторить в любом месте, — засмеялся Оливье, — это фосфорические выделения газов, происходящие от разложения тканей животной материи или растительных тканей, которые, выделяясь из земли или от болота, воспламеняются при соприкосновении с воздухом…
Лоран недоверчиво покачал головой, но не возражал.
Между тем судно, продолжавшее идти вперед, теперь уже приблизилось на такое расстояние к огню, что до него оставалось не более 200 метров.
— Остановите ход, Биган, — сказал Оливье, — и правьте так, чтобы перерезать ему путь!
Но огонь, словно понимая команду, стал вдруг погружаться вглубь, а когда «Мария» встала, снова появился над водой под противоположным бортом, на глубине двадцати локтей от поверхности.
— Посмотрим, — сказал молодой граф и, обращаясь к Виллиго, добавил: — Где твой пловец- ныряльщик?
— Здесь, — отозвался Виллиго и знаком подозвал молодого нагарнука, который приблизился к Оливье.
— Нырни под этот огонь! — сказал Оливье.
Не задумываясь ни на минуту, туземец прямо через борт кинулся в воду; приблизившись к огню, нагарнук протянул вперед руку, как будто хотел схватить что-то у самого огня. Но в тот же момент огонь стал постепенно опускаться все глубже и глубже, а вместе с ним и нагарнук, как будто он был привязан к этому огню невидимой цепью и как будто этот огонь увлекал его за собой. Вскоре свет стал едва заметным, а затем совершенно исчез вместе с пловцом, и кругом воцарились прежнее безмолвие и непроглядный мрак южной ночи.
— Призрак увлек его за собой! — воскликнул Биган. — Надо уходить отсюда, граф, не то с нами случится беда! Скорее вон отсюда!
— Не можем же мы так бросить человека, не предприняв ничего для его спасения! — возмутился граф.
Но прежде, чем он успел сделать какое-нибудь распоряжение, Виллиго и Коанук, умевшие плавать, как рыбы, подобно большинству туземцев, уже кинулись в воду на поиски своего товарища. Вскоре они появились опять на поверхности, затем снова нырнули… Каждый из них нырял по четыре или пять раз, и все совершенно безрезультатно: нигде не было следов исчезнувшего Таганука.
Но странное дело: вернувшись на судно, оба нагарнука утверждали, что они слышали под водой какие-то голоса и какой-то своеобразный шум, объяснить который они не в состоянии. Это сообщение еще более осложняло разрешение трудной задачи.
— Каракулы (призраки), — шептал Виллиго, видимо расстроенный.
Таганук был такой пловец, что никому в голову не могло прийти предположение, что он утонул; для всех, кроме Оливье, казалось несомненным, что исчезновение молодого нагарнука можно было приписать только сверхъестественным причинам, и всех присутствующих охватил такой безумный страх, что, не будь здесь молодого графа, они, наверное, давно бы бежали к берегу.
— Я, конечно, не могу идти против желания графа, — сказал Биган конфиденциальным тоном Дику, — и, когда он на судне, должен ему повиноваться. Но все, что здесь творится эти две ночи, слишком похоже на чертовщину, чтобы предвещать что-либо доброе! Употребите на графа ваше влияние, господин Дик, и постарайтесь уговорить его, чтобы он позволил нам вернуться к пристани. Я предчувствую, что нам здесь грозит какая-то серьезная и большая беда, быть может, даже какое-нибудь непоправимое несчастье!
— Я думаю так же, как вы, Биган, — согласился с ним канадец. — Но что делать, никто не может уйти от своей судьбы!
— Конечно, но все-таки на берегу мы были бы в меньшей опасности, по крайней мере хоть видели бы ее!
Вдруг из груди капитана вырвался подавленный крик, и он чуть было не лишился чувств.
— Что с вами? — спросил Дик, поспешив поддержать его.
— Смотрите… там! — прошептал капитан заплетающимся языком и указал рукой под бокборт.
Действительно, на расстоянии менее двухсот сажен виднелся удлиненный черный выпуклый предмет, неподвижный и грозный, напоминающий спину кита или кашалота.
Дик подозвал к себе Оливье.
— Смотрите, — сказал он ему, не скрывая своего волнения, — что это, мираж или плод воображения?
— Это точное повторение вчерашнего случая; призрак это или действительность, мы это сейчас увидим! Ведь за этим мы и предприняли эту поездку. Капитан, прикажите зарядить кормовое орудие картечью!
— Мой долг повиноваться, господин граф, — отвечал суеверный бретонец, — но я должен сказать, что все мы погибли!
Командиру «Феодоровны» было отдано то же самое приказание; «Феодоровна» находилась в данный момент несколько впереди «Марии», так как последняя маневрировала, чтобы перерезать путь огню, и потому несколько отстала.
— Ле Гюэн, начинайте! — скомандовал Оливье.
Наступила минута тягостного ожидания. Канадец решился проститься с жизнью и был совершенно спокоен. «Что суждено, того не избежишь» — говорил он, как истинный фаталист, и это придавало ему мужества и бодрости.
— Слушай! Заряжай… Целься!.. Пли! — прозвучала в тишине ночи команда Ле Гюэна, и голос его
