настоящий семейный праздник, в котором мы просим вас принять участие; мы празднуем сегодня день рождения лучшего из людей, которого все мы чтим, как родного отца… Дик Лефошер — владелец Лебяжьего прииска! — добавил граф, представляя гостю своего друга.
— Совместно с вами, мой милый Оливье, — поправил его канадец, — позвольте вам представить: граф Лорагюэ д'Антрэг, мой компаньон и лучший из моих друзей!
Пожав друг другу руки, все направились в столовую, где ожидала закуска. В дверях столовой Дик заметил слугу, посланного им в деревню нагарнуков; он подозвал его к себе и спросил:
— Ну, что? Где Виллиго?
— Его никто не видел со вчерашнего вечера, ни его, ни Коанука! — был ответ.
— Хорошо, не уходи, ты мне скоро понадобишься!
Между тем, пока провозглашались тосты, чокались и перекидывались дружескими словами под общий говор и смех, Джонатан Спайерс не переставал наблюдать за молодым графом, мысленно обдумывая план овладеть им теперь же и таким образом разделаться со своим обязательством по отношению к Ивановичу и вернуть себе полную свободу действий.
От одного из служащих на телеграфе, проведенном между Франс-Стэшеном и Мельбурном, Красный Капитан узнал, что отношения между Англией и Соединенными Штатами обострились и внушительный английский флот крейсирует в Ла-Манше, ожидая предписания выйти в Атлантический океан. У Красного Капитана явилась мысль уничтожить этот флот с помощью своего «Римэмбера» и двух его спутников, управление которыми он собирался поручить Дэвису и Ивановичу.
Какая громкая реклама! Какое удовлетворение его честолюбия, когда во всех газетах, европейских и американских, будет сказано: «Американец Джонатан Спайерс, прозванный Красным Капитаном, уничтожил английский флот с помощью своей воздушной флотилии, состоящей из усовершенствованных аэропланов его собственной конструкции!»
Но с этим надо было спешить; быть может, уже теперь политические сношения между обеими нациями были прерваны; известие об этом ожидалось с часу на час.
За отсутствием дорог и регулярной почты все крупные землевладельцы Центральной Австралии на общий счет провели к себе телеграф, благодаря которому ежедневно получались важнейшие известия из австралийских портов, из Европы и Америки, курс биржи Сиднея и Мельбурна, словом, все, что было важнейшего и необходимого для жителей Центральной Австралии.
Известие о натянутости взаимных отношений Англии и Америки совершенно изменило планы Красного Капитана. Он жалел теперь о потерянном времени и спешил захватить и доставить молодого графа в Петербург.
— Всякий план, чем он проще, тем лучше, — рассуждал капитан, — в этот же вечер, когда все будут заняты фейерверком, я отправлюсь на «Лебедь», вернусь на «Римэмбер», подымусь на поверхность и оставлю его с раскрытым верхним люком, под прикрытием прибрежных кустов и лиан, в нескольких саженях от набережной. Мне будет вовсе не трудно заманить молодого графа в пылу разговора к этим прибрежным кустам, где я спрячу пять своих матросов. Они набросятся на графа и стащат его в открытое отверстие «Римэмбера» даже на глазах его друзей, которые не успеют вступиться за него. «Римэмбер» сейчас же канет под воду, а в нескольких саженях взовьется под облака и направится в Европу. Но для всего этого необходимо заручиться полным доверием молодого графа, приучить его к себе и склонить под вечер на маленькую прогулку вдоль набережной.
Вскоре капитан убедился, что молодой граф легко поддается его настояниям и ничто не помешает исполнению его плана. Оливье был крайне предупредителен и внимателен к нему, и, даже отвлеченный на короткое время своими обязанностями хозяина от капитана, тотчас же спешил к нему извиниться.
— Ах, пожалуйста, — успокаивал его Джонатан Спайерс, — я вполне понимаю ваши хозяйские обязанности и отнюдь не претендую. Мне хотелось только попросить вас об одном, а именно: я слышал, что здесь сегодня должно состояться большое туземное празднество, и мне хотелось бы во время его оставаться подле вас, так как вы могли бы дать мне кое-какие разъяснения местных обрядов и обычаев.
— О, с большим удовольствием! Но, к сожалению, я в данном отношении почти такой же новичок, как и вы, так как впервые присутствую на празднестве Огня!
— А-а… Наконец-то! — воскликнул Дик. — Вот и Виллиго и Коанук!
— Кто такой Виллиго? — спросил гость.
— Виллиго — один из главных вождей племени нагарнуков, это — неразлучный друг и товарищ моего друга Дика, а Коанук — молодой воин того же племени, его родственник и бессменный адъютант! — отвечал Оливье.
В этот момент Виллиго торжественно вошел в комнату в сопровождении своего молодого друга. Их вид произвел на Джонатана Спайерса сильное впечатление, особенно их пестрая и яркая татуировка на едва прикрытом теле, с высоко зачесанными волосами, убранными пучком перьев. Величественный и грозный Виллиго нимало не походил на тех туземцев, каких видел здесь до сих пор Красный Капитан. А пленник его, тощий и слабенький нагарнук, не мог дать ему настоящего представления о своем племени.
Теперь перед глазами капитана были две внушительные фигуры, с широкой, мощной грудью, сильными руками и ногами и энергичными, выразительными чертами лица, конечно, не греческого типа, но все же не уродливыми и не безобразными. Не желал бы я иметь их своими врагами!» — мысленно воскликнул капитан, следя глазами за двумя нагарнуками.
Между тем Виллиго подошел к Дику и дружески пожал ему руку.
— Я тебя ждал с рассветом! — с дружеским упреком заметил канадец.
— Я хотел освидетельствовать побережье на возможно большем протяжении, и мы зашли так далеко, что не успели вернуться сюда раньше! — отвечал Виллиго, не подавая вида, что произошло нечто необычное. Таково было его правило — никогда никому не сообщать ни о чем и во всем рассчитывать только на самого себя и на своих одноплеменников, сохраняя за собою свободу действий.
— Что нового? — спросил Дик.
— Ничего, Тидана! — коротко ответил вождь.
— Вам надо больше, чем когда-либо, охранять Оливье, — сказал канадец, — мне кажется, что никогда еще ему не грозила такая опасность, как теперь.
— Тидана знает что-нибудь? — спросил Виллиго.
— Ничего, кроме того, что все мы видели вчера! Но и этого довольно!
— А что Тидана думает о том, что мы вчера видели? — осведомился снова туземец.
— Я полагаю, что ни ваши каракулы, ни наши призраки, в которых верят наши моряки, не могут разрезать в одну секунду целое судно пополам и потопить его, как щепку. По моему мнению, злые люди утащили «Феодоровну» и утащили ко дну Таганука!
— Так, значит, Тидана думает, что белые люди могут жить под водой и что сейчас на дне нашего озера есть люди, которые опасны для твоего друга?
— Это возможно, Виллиго! Мне только сегодня сообщил Оливье, что подводные лодки давно придуманы и давно существуют, но что ими еще мало пользуются только потому, что в случае порчи механизма это очень опасно для жизни людей; кроме того, трудно запасать достаточное количество воздуха, необходимого для дыхания людям. Но, быть может, теперь придумали, как устранить и эти неудобства.
— Да!.. — задумчиво протянул Виллиго. — Оливье так же мудр, как старейшие в Совете. В этой молодой голове много всяких знаний, которых нет даже в голове, убеленной сединами!
— Предупредил ты своих воинов, чтобы они все были наготове, на случай надобности? — осведомился Дик.
— Все уже вырыли топор из-под порога своих хижин, — ответил Виллиго, — и завтра все озеро будет оцеплено нашими воинами, а пока Никуба, Ви-Вага, Ваиа-Нанди, Муоигонг, Пороэ и Отунэ ждут у дверей. Они весь день будут окружать Юного Опоссума, — как называл иногда Виллиго Оливье, — и не будут спускать с него глаз.
— Мы больше, чем когда-либо, рассчитываем на тебя, Черный Орел! Есть только одно средство покончить разом навсегда эту травлю, это — овладеть «человеком в маске» и приковать его к столбу
