17 мая, среда
Дверной замок не поддавался. Присев на корточки, Лиза битый час сосредоточенно ковыряла его шпилькой.
Она не задумывалась о том, что будет делать, если ей удастся выйти в коридор. О чем тут думать, когда вчера была весна и свобода, покаянные Пашкины звонки, шопинг на грани разумного… Жизнь, короче говоря! Сегодня в зарешеченное окно лупит дождь. Вокруг Реальность — Оруэлл отдыхает. (Или кто там сочинил эту жуткую антиутопию?) На тарелке — отвратительная размазня. В животе — ребенок от мерзавца. И вы предлагаете к этому отнестись философски? Не дождетесь! Лиза засунула шпильку еще глубже. Хрясь…
— А…! — выругалась она, кусая обломанный ноготь. Со злости ударила замок кулаком. Двери это было нипочем, зато у Лизы выступили слезы на глаза. Пнув — теперь уже осторожно — подлую дверь, она ничком упала на кровать. Озябшие ноги сбили одеяло.
Она провела в Реальности-1 четыре дня. Что за это время случилось с ней здесь?
Воспоминания пришли — смутные, как с похмелья. Много плакала. Кричала и ругалась. Укусила медсестру за пахнущий мылом палец. Несмотря на это, обращались с ней хорошо. Когда давали пилюли, то убеждали, что ребенку они не повредят. А вчера… Да, вчера ей сделали какой-то укол. Успокоительный, сказала сестра. От бессонницы. Действительно, Наташа так крепко заснула, что не проснулась даже во время Перехода.
Еще приходила мама. Нет, к этому невозможно привыкнуть. Ее маман — стройная, ухоженная, стильная. А эта толстая тетка в юбке, вечно перевернутой задом наперед, — она не может быть ее мамой!
В двери повернулся ключ. Послышались голоса. Лиза вскочила на постели, пригладила волосы, одернула халат. Неужели накаркала, и снова — мама?
Замок открылся с трудом. Лиза злорадно отметила, что ее труд не пропал даром. Сначала в палату засунула голову молодая врачиха, потом вошел посетитель.
— Здравствуй, дочка! — важно пробасил он, усаживаясь на кровать. Под грузным телом скрипнули пружины.
Важная шишка! — трусливо пискнула Наташа. Тебя забыли спросить! — цыкнула на нее Лиза. Она сузила глаза, скрестила руки на груди и медленно, как Шерон Стоун, забросила ногу на ногу.
— Кто вы?
— Антон Андреевич Корягин, — сообщил посетитель. — Но ты можешь звать меня дядя Антон. Соображаешь, почему? — и он подмигнул Лизе, а потом ослабил узел коричневого галстука.
— Так вы… — Лиза открыла рот от неожиданности.
— Я дядя твоего Павлика, дочка.
— Он не мой! — визгливо выкрикнула Лиза. — И вы идите к черту!
— Тихо, тихо, — Корягин поморщился и замахал рукой. — Погоди буянить.
— Буянить? Ха! Это я еще не буяню, — заявила Лиза.
— Знаю, знаю. Персонал уже доложил о твоих подвигах. И с замком в дверях — твоя работа? Ладно, дочка. Зашел я к тебе по-родственному. Боря и Алиса…
— В гробу я видала таких родственников, — хмуро перебила его Лиза. — И всю вашу сраную семейку тоже.
— Фу-у, — укоризненно покачал головой Корягин. — Такая молодая, симпатичная, и так выражаешься. Боря с Алисой тревожатся за тебя и за внука. А Павлик — он вообще места себе не находит. Я его успокаиваю. Молодец, говорю. Все правильно сделал. У советских людей любовь — это вам не буржуазные охи-вздохи. Любовь должна быть требовательной, должна быть смелой. Если человек болен — его надо лечить, а не потакать его капризам.
— Да прекратите вы свою демагогию! — снова взорвалась Лиза. — Вы прекрасно знаете, что я ничем не больна. Я ведь здесь, потому что вы узнали, что я получила Свойства… Вы из этой, из Организации, да?
Корягин выпучил глаза, потом строго погрозил пальцем.
— Ну, фантазерка… Ты, милая моя, здесь потому, что у тебя крыша поехала. И не почему больше. За какого-такого Влада ты просила Пашку похлопотать? Ты, может, думаешь, он направлен на лечение, потому что мне так захотелось? А?
Корягин ждал ответа. Лиза подняла на него осоловевшие глаза. Ее вдруг ужасно стало клонить в сон. Спорить с Корягиным расхотелось.
— Нет, — через силу выговорила она.
— Или ты, может, решила, что тебя здесь держат злодеи? — настаивал Корягин.
'А разве нет?' — подумала Лиза. Но снова сказала:
— Нет.
— То-то. Больна — лечись. Наша медицина делает чудеса. Будешь хорошо себя вести — через месяц окажешься дома. И впредь лучше выбирай себе друзей. Ты как-никак будущая Корягина, не позорь фамилию!
Лиза собралась с мыслями, чтобы позаковыристей выразить свое отношение ко всем Корягиным. Но выдумывать оскорбительный ответ было лень, да и как-то глупо это и недостойно… Вместо этого она вдруг спросила:
— Это правда, что я вернусь домой?
— Правда, правда! — обрадовался Корягин. — Через месяц, а то и раньше. Слушай, дочка, а чем ты там замок расковыряла? Давай-ка сюда.
Лиза послушно протянула ему искореженную шпильку. Корягин отечески похлопал ее по плечу и вышел.
— Ну, как она? — шепотом спросила врачиха, ожидающая за дверью.
Корягин показал большой палец.
— Во! Порядок. Процесс пошел. Наблюдайте, Альбина Петровна, наблюдайте.
А Лиза устало откинулась на подушки. Голова стала тяжелой, и трудно было сосредоточиться. Лиза куда-то ускользала, оставляя Наташу одну. А та, отвыкшая от самостоятельности, растерянно озиралась по сторонам…
— Лиза! — шепотом звал чей-то голос. — Выйди на балкон!
Что это было? Потирая виски, Лиза ошалело завертелась.
— Выйди на балкон! — настаивал шепот.
С опаской оглянувшись на дверь, Лиза босиком прошлепала на балкон.
— Мы здесь!
Голос шел сверху. Лиза подняла голову и едва не закричала от неожиданности. С потолка ее лоджии свешивались две физиономии. Одна — незнакомого мальчишки, толстого и кудрявого. Другая, небритая — Влада.
От мути, одолевшей Лизин рассудок, не осталось и следа. Она запрыгала на месте, протянула вверх обе руки, так что Влад смог их коснуться кончиками пальцев. Какая досада, что на ней — страшный больничный халат из застиранной фланели… Этот грязно-голубой цвет ее до смерти бледнит!
— Хватит нежностей! — строго сказал мальчишка. — У нас десять… Нет, уже восемь минут до следующего обхода.
— Познакомься — это Эл, — представил мальчика Влад. И многозначительно добавил: — Наш товарищ по несчастью. Помнишь — метро, седьмое апреля?
— Так ты тоже ехал в том вагоне? — восторженно взвизгнула Лиза. — Пацан с плеером?
— Тише ты, — насупился Эл. — Слушай и старайся все запомнить с первого раза. Завтра ночью мы собираемся покинуть эти гостеприимные стены.
Лиза ахнула. Эл покачал головой и продолжал:
— Ты должна быть готова ровно к трем ночи. Часы есть? Нет? Держи мои — они с будильником. Поставь на два. В два пятнадцать начнется обход, будильник пикает громко, дежурная не должна услышать.
