— Чего тебе, Кузнецов?
— А кто в Куйбышевский райисполком-то поедет?
— Не понял, — Корягин, отставив чай, недовольно уставился на помощника.
— Так в райисполком… Вы же вчера сказали, что сегодня решите, кого послать. Оттуда только что звонили, беспокоятся… Помните?
Корягин наморщил лоб и вспомнил, но смутно. Был звонок ему домой — действительно, из Куйбышевского райисполкома. Какая-то у них беда приключилась с документами. И действительно, он обещал в понедельник кого-нибудь прислать. И еще позвонил Кузнецову, чтобы тот ему сегодня напомнил. Но почему все это так смазано, словно события месячной давности?
Внезапно Корягина накрыло жуткое ощущение небытия. Вчерашний день — он как бы был: выходные в кругу семьи, борщ, все такое… Но как бы его и не было.
— Антон Андреевич! — переполошился помощник. — Вам плохо? Может, врача вызвать?
— Иди, Кузнецов, — Корягин слабо махнул рукой. — Да, скажи Сайко, пусть в Куйбышевский съездит.
Кузнецов ушел. Корягин сидел, заложив правую руку за борт пиджака. В груди потягивало. Под левую руку он положил мышь и прокручивал письма, сортируя их по степени важности. И в этот момент в углу экрана замигал красный конвертик. На личный адрес Корягина пришло еще одно письмо.
Корягин взглянул на обратный адрес — это был один из его непосредственных подчиненных. С чего бы это майору Шелесту слать ему письма, когда можно запросто подняться на один этаж, подумал Антон Андреевич, открывая письмо.
Оно оказалось зашифровано — по форме особо секретных документов. Введя пароль, Корягин запустил шифровальную программу и получил следующий текст:
'Товарищ Корягин!
Организация рада вновь видеть Вас в строю!
Сбой, имевший место в ночь с 7 на 8 апреля, произошел не так, как обычно. Это означает, скорее всего, что АМ изобретен и работает. В связи с этим руководство определяет три важнейших задачи:
во-первых, обеспечить работоспособность Организации в новых условиях;
во-вторых, установить строгий контроль над случайными 'дельта';
в-третьих, и это архиважно, выяснить местонахождение АМ.
Мне поручено известить Вас о решении, принятом руководством. Вы возглавите ленинградский отдел'.
А последняя строка была совсем фамильярной:
'Антон Андреевич! — писал Шелест. — Поскорее приходите в себя! Этот знак поможет Вам вспомнить. Жду вызова'.
Знак? Только сейчас ошарашенный Корягин заметил, что к письму прилагается 'скрепка'. Он открыл ее. На экране появилось изображение иероглифа. И самое удивительное, что Корягин знал его значение. Это была древнекитайская цифра 9. Знак Девяти. Тайна Девяти Мудрецов…
Алые вспышки одна за другой промелькнули перед глазами. Сознание рвалось пополам — с такой болью, что Корягин вцепился ногтями в сукно, силясь не закричать. Но прежде, чем сполохи погасли, он с ужасом вспомнил еще одну свою жизнь.
Он потерял работу при Горбачеве. На его глазах развалилась система, которой он планировал посвятить жизнь. Корягин был мужик, он должен был кормить семью… Переборов стыд, он мыкался по поездам с польским товаром. Но стихийный рынок оказался к нему беспощадным. Корягин прогорел. Из-за этого начал пить и…
И — самое страшное, что он сейчас отчетливо это помнил, — умер. Больничная палата, рука, бесчувственная от уколов, потом куда-то пропал воздух… небытие. То самое небытие, которым веет от вчерашнего дня.
Мать в свое время заставляла его учить наизусть семейный архив. Но он запомнил только самую суть. Есть такое явление — Сбой. И есть Организация, объединившая людей, чувствительных к Сбоям. Корягин в эту ерунду не верил, а Организацию считал религиозной сектой. Когда мать называла ему высокопоставленных чиновников, якобы принадлежащих к Организации, он только пожимал плечами. Впрочем, этих имен было достаточно, чтобы отбить охоту вообще интересоваться такими делами.
Организация, если она существовала, тоже не интересовалась Корягиным. Однако теперь он понадобился…
К новому Сбою готовились 123 года — и все равно он застал врасплох. И оказалось, что в этой жизни Корягин занимает важный, ответственный пост. Организация соизволила его заметить. А для Корягина главным было, что здесь он жив.
Однако Антон Андреевич привык оправдывать доверие вышестоящих. Возглавить ленинградский отдел… Непросто это будет, ох, непросто… Но коммунисту не пристало бояться трудностей, усмехнулся он.
Корягин вызвал помощника и гаркнул ему, едва ступившему на порог:
— Майора Шелеста ко мне! Срочно!
В отличие от полковника Корягина Влад не знал, что с ним происходит. И не имел ни малейшей подсказки.
В понедельник утром будильник бесцеремонно ворвался в его сны. Влад открыл глаза и с недоумением оглядел чужую комнату. Потом долго, как после глубокого обморока, по крупицам собирал информацию о себе и о мире. Когда выстроилась более или менее полная картина, он обхватил руками горящую голову и застонал. Безумие, неожиданно поразившее его в пятницу вечером, продолжалось.
Долго ли он будет балансировать на грани болезни? Скорей бы определиться. Или идем на поправку, или пускаем слюни в лечебнице. Но тогда уж, будьте добры, в полном беспамятстве, чтобы не мучиться, как сейчас.
И тут запахло зеленым яблоком. В комнату вошла Лена. Сделала возмущенное лицо:
— Он еще валяется! Во дает! Вставай, сонное царство. Яичница на столе стынет.
Она бесшумно шлепала мягкими тапочками, доставала какую-то одежду из шкафа, вынимала из волос бигуди. Короткий фланелевый халатик был запахнут поверх длинной ночной рубашки.
А ведь та, другая, Лена никогда не носила таких мешков, невольно подумал Влад. Она ложилась спать в черном кружеве или алом шелке. Но та, другая, ушла. А эта — здесь, с ним.
Лена выругалась, запутавшись в волосах расческой. Обернулась к Владу, состроила забавную мордочку и виновато пожала плечами. И в этот момент Владу стало абсолютно все равно, сошел он с ума или с ним происходит какая-то сверхъестественная хрень. Лена здесь! Какая разница, как зовут дьявола, который ее вернул?
Когда он вышел на кухню, Лена, уже одетая и накрашенная, силком кормила Анюту геркулесовой кашей. Та, как всегда по утрам, капризничала и подставляла ложке ухо вместо рта. Радиоточка бубнила о результатах конкурса 'Лучший наставник' на Калининском заводе.
Влад сел за стол и стал ковырять вилкой яичницу. От ощущения абсурда кружилась голова. Он точно знал, что всего этого с ним происходить не может. И одновременно — что все происходящее в порядке вещей.
Наконец Лена впихнула Анюту в пальтишко. Склонилась над Владом, не прикасаясь накрашенными губами, чмокнула воздух возле его щеки.
— Все, мы ушли! До вечера!
Хлопнула дверь. Он остался один. Ему тоже пора было собираться на работу, но он сидел, вертя в руках тарелку с остывшей дочкиной кашей.
— Ветераны завода неустанно передают свой опыт новичкам, — сообщило радио. — Они помогают молодым рабочим в выполнении трудовых норм. Герои социалистического труда…
Влад вдруг фыркнул. Что за тон у дикторши! Наигранно приподнятый, как будто она воспитательница в детском саду. Раньше он этого никогда не замечал. И такую же ухмылку вызвала мысль о том, что в институте за опоздание он получит выговор. Ну, детский сад! У них в турагентстве за минуту опоздания из зарплаты вычитают сто рублей. Вот это дисциплина!
