Двинулись по коридору, к выходу. Я шел следом:
— Секунду, — говорю. — Мы так, ни к чему и не пришли.
— И не придем.
— Я могу дать больше. Куплю вам новый, 'Лексус'. Я найду деньги. В пятницу — привезу машину. Или сами купите. 'Лексус' — хорошая машина… Ну что?
Сейчас они согласятся. Сейчас. Так, — сразу в Питер, и к Диме. Он может дать сразу, а если… А если нет? Он на меня злой сейчас… Тогда продам долю, — желающие есть. Быстро, может, не получится, но если дешево, то… то успею к пятнице… О! Еще Серега поможет, если что… Точно — Серый, у него всегда есть на счету…
Феликс остановился, протянул пятерню: — Здесь и простимся.
Пожимая ему руку: — Ну так что? Семьдесят тысяч, в пятницу…
— Это уже деньги… Хочешь совет? Купи себе нормальную тачку, а-то ездишь на… архаизме каком- то.
Они по лестнице, я за ними:
— Так если деньги — соглашайтесь! — говорю.
Развернулся, схватил меня за волосы, потянул к себе, я не сопротивлялся.
— Слышишь ты! Бык Питерский! Ты думаешь, на базар приехал, скот? Я кто — барыга? Я вор, понял?!.
— Понял. Ты не злись… Помоги брат, человека хорошего спасти… Что мне сделать?
— Я бы и тебе — педерасту ноги отстрелил, — хотел бы, но нельзя. Брат. Ты знаешь, на кого эта гнида руку подняла?.. Да я, из под него, лично, табуретку выбью, — скотина. А тебе фотографию потом, на телефон. Какой у тебя номер?
Я схватил его за уши, ударил лбом в нос; он вцепился в рубашку, падая увлек за собой.
Скатились на лестничный проем, я оказался на Феликсе. Он поднял голову, и я, с силой уронил кулак на его переносицу, от чего, голова отдернулась, затылок стукнулся о бетонный пол. Хотел ударить еще раз, но тут подоспел Тасик…
Очнулся, там же, на лестничной площадке. Рядом никого. Поднялся, тронул затылок: между пальцами липкая, уже загустевшая кровь; вытер об рубашку, спустился вниз, — ноги резиновый, не мои. Вышел, на улице — никого. Уехали.
Совсем уже темно. Спустился по перилам, сел на асфальт. Гул в голове, постепенно проходил. 'Но зачем же она так болит? Я заплакал. Не от боли: от обиды, бессилия, безысходности. Потом, ко мне подошла женщина, помогла подняться; я облокотился на перила:
— Спасибо большое, дальше я сам.
— Вы уверены?
Входная дверь приоткрылась, протяжно скрипнула, через пять секунд распахнулась полностью, и я услышал Антона:
— Ничего-ничего, я помогу.
Женщина ушла, я уперся в здоровое плечо капитана; он довел до скамейки, усадил: — Ты упал, что ли?
— Да, упал, — говорю.
Бородач огляделся по сторонам: — А где Игорь?
— Игорь?.. Ты ничего не слышал?
— Нет, а что? — Он, как-то неестественно удивился.
— Тебя, так долго не было…
— А ты как, хотел?.. Сложная операция…
— Долго… — говорю. — Как ты так, умудряешься, пропускать, все самое интересное… Дай свой телефон.
Антон промедлил, задумался, разглядывая кровавое пятно на моей рубашке. Ничего не спрашивая, протянул телефон: — У тебя голова разбита. Я аптечку принесу.
— Валяй, — говорю еле слышно, отдал ключи.
Не успел смахнуть со щеки соленую каплю, как чувствовала, перемахнула через старую ссадину, спряталась в опухших губах.
…опять потекли; я закрыл глаза рукой. Антон не видил: он пошел к машине. И я сказал в слух, то, чего сам не понял. Наверное, думал об этом: где-то там, глубоко, в дебрях этой вареной бессмысленной головы, тлели мысли: 'Как же… как же не отдавать, если он сам хочет…'
Пытался, разобраться с телефоном — имена все не те, никого не знаю, кому же мне звонить? Так, сейчас… сейчас… надо только успокоиться… Только прийти в себя. Поможет, только Дима, а больше никто… Никто?.. Никто. Вот, только, забыл его номер, хотя нет, никогда и не помнил. Просто Дима и все… нажал кнопку и вот он — Дима… И что же теперь делать? Как найти? Позвонить на работу, или к нему в офис?.. — Нет. Воскресенье — никого не будет. Только она… Только ее номер помню… Она скажет… Она поможет…
Набрал ее номер, взяла не сразу; играло что-то классическое, потом ее голос: — Да?
— Маша — это Глеб. Извини, что… Мне очень нужен телефон Димы…
И тут на меня вылилась лавина, лавина нежности, страха, любви, переживаний…
— Глеб! Мальчик мой!.. Родной мой!.. Где ты?! Что с тобой?! Ты живой… — и дальше, плача, захлебываясь, — живой, слава богу… Сейчас дам Димин, подожди… Я ждала, что позвонишь… Пятую ночь не сплю… Дима звонил, сказал тебя ищут… А ты трубку не берешь, опять отключил… Дима сказал, что все очень плохо… Уже ведь лучше? Глебушка… родненький, не молчи… Как ты?.. Любимый, я сейчас приеду! Скажи где ты, и я приеду!.. Сейчас, сейчас Димин номер, так…
Не могу ответить, закрыл микрофон в трубке, чтоб не слышала, как плачу.
Маша, Маша, как я соскучился по тебе. Как мне было плохо без тебя. Ведь я и не умел, и наверное уже не сумею жить без тебя. Сейчас ты приедешь. Я только вытащу Игоря, и больше никогда, никогда тебя не отпущу от себя!..
Как же я смог, целый год..? Какой же я все-таки болван… Зачем же я себя так мучил?
— Глеб, родненький, записывай номер… — диктует, я сразу набираю его в телефоне.
— Записал?
— Да.
— Глеб… Глеб, ведь ты… Ты хочешь чтобы я приехала?..
— Хочу. Очень хочу.
— И мы опять будем вместе…
— Я позвоню тебе. Только позже, хорошо? — говорю.
— Я буду ждать. А я в Питере… Я…
— Я позвоню… Извини Машенька…Мне нужен Дима.
— У тебя ведь все уже лучше?.. Все будет хорошо, да?..
— Я позвоню…
Отключился, нажал кнопку вызова. Дима взял сразу:
— Чиво надо?
— Дима — это Глеб. У меня неприятности…
— Ой! Какие люди! — обрадовался он.
— У меня неприятности, — повторил.
— Ой! Да?!
— Не делай такое лицо, я знаю: ты в курсе…
— Видишь мое лицо? Ты — паразит, не виде его вчера…
— Дима, совсем нет времени… Нужна твоя помощь.
— Скажи мне сначала, что это за'…' привычка отключать телефон? Где ты — '…', этого гопничества московского набрался?.. Или ты сам по себе такой'…' хитро-'…ный'!..
— Дима! — крикнул, чтоб наконец он услышал, и уже тише: — Мне нужна помощь! Время, Дима!..
