— Подожди, что-то очень, очень знакомое… Блин, из какого это фильма?
— Вот тебе подсказка….
— Не надо, все, вспомнил.
— Хороший фильм.
— Отличный, — говорю, зевая.
— Давай спать? — предложил белорус.
— Игорь, — решил, все-таки спросить его, — а чего не расскажешь, как оно там, все было?
— Да особо и нечего… Нет — если интересно?..
— Интересно конечно.
— Если не боишься… Смотри, как было…Сначала лесом ехали, потом по полем, потом на пароме, поднялись на гору, спустились в грот, идем по лабиринту, вдруг дверь, — вся свита моя, в рассыпную… Один я, в темной комнате оказался. Комната, решеткой разделена. Свет включили, а через решетку — главный их. Одноглазый. На бочке сидит, а в ней, как водится — кровь младенцев, невинно убиенных. Смотрит на меня: 'Вот ты какой — потомок славного рода. Будем биться с тобой князь! День, месяц, год… А может, полюбовно разрулим? — говорит. — Продай отчизну, — говорит'. И все, думаю, и в чем подвох? Ладно, думаю, поторгуюсь, — для начала скажу: нет. Але… Глеб, не спишь? Что, не интересно?
— Слушаю-слушаю, — говорю, открыл глаза. — На пиджаке в общем сторговались? Как-то так, я себе все это и видел. Не хочешь, значит, рассказывать, ладно…
— Да не-то, чтобы… Просто нечего.
— Как хочешь, — говорю, отвернулся к своему окну.
— Приехали мы в лес, — сказал Игорь, зевнул. Я опять, на левый бок.
Белорус продолжил: — Эрнесту — бедняге — совсем поплохело, может, даже, уже и… Какая разница. Лопатку мне дали, попросили ямку вырыть. Я сказал — внеурочно не работаю. Конфликт у нас случился, на почве не верной трактовки трудового законодательства. Мужчина один, совсем плохие слова стал говорить, и я его ударил, и еще одного, и… и мне перепало конечно, ну так, ничего, я не упал. Потом, мы ждали дядьку на черной машине. Он приехал, весь такой злой и… даже руки не подал. Может, не узнал, а я его помню, и ты должен помнить. Он ругался с кем-то по телефону, долго, а потом ругался с Феликсом, и вообще они все ругались. А потом, Мишка мне в ногу выстрелил — до сих пор в душе, осуждаю его, за этот его поступок. А потом опять ругались и спорили, но я их не слушал. А слушал я знаешь, что?..
— Откуда? — говорю.
— В машине радио играло, а там?.. Ну?..
— Б.Г. -?
Игорь засмеялся, запел: — Видели ночь, гуляли всю ночь, до утра…
— Ааа… И что потом?
— Потом новости были: сначала о политике, новости спорта, погода…
— Как там, кстати, погода?
— Дожди обещали.
— Ясно.
— Потом? Потом, меня отвезли обратно. А Феликс рассказал мне анекдот про тещу.
— Что за анекдот? — спрашиваю.
— Старый. Ты точно его знаешь….
— Ну?..
— 'Злые вы уеду я от вас' — помнишь ведь?
— Да, помню. Хороший… Старый, но хороший… Слышь Игорь, я приоткрою дверку, покурю, ладно?
— Кури.
Я поднял сиденье, открыл дверь, закурил: — Скажи Игорь… Тебе что, не было страшно?
— Не знаю. Я себе в таких вещах не признаюсь. Злость была. А страх?..
— А я испугался, — говорю.
— Ты молодец Глеб, — сказал Игорь, тоже поднял спинку. — Ты хорошо себя повел. — Снял куртку, протянул мне.
— Не надо.
— Согрейся, я потом заберу. Давай-давай…
Положил куртку мне на ноги.
— Светает, — говорю. — Сколько уже, четыре?
— Еще не рассвет, — возразил он. — Тут, светает поздно.
Сильно затянулся, выпустил дым на улицу: — Можно нескромный вопрос? — спрашиваю.
— Если не боишься нескромного ответа…
Спросить? Вроде передумал, а потом все-таки — почему бы и нет? Ведь это, наверное, уже касается всех… Хотя, меня, уже и не касается… Ну а все-таки?.. Все-таки спрашиваю:
— Саша? О чем вы говорили, когда ушли?.. Чего хотела?
Он, сразу не ответил, сказал только: — Ну да… — Задумался. Потом, как-то неуверенно:
— Я сам, думал… а она… просто, взяла за руку, и… мы гуляли… Просто гуляли… молча. По пляжу, потом по тропинке, вдоль озера…
— И слова не обронили? — недоверчиво спросил я. — Понятно… И что — это все, значит? Как ты, себе объяснил? — Выбросил бычок, вскользь глянул на Игоря, ничего не увидел: лицо у него в тени. Потом закрыл дверь, опустил сиденье, лег, укрылся курткой.
— Есть, конечно какие-то… Чужая душа, она… Свадьба эта… в голове не укладывается. Она не собирается замуж… это понятно, а он… Я спросил, говорит, через месяц. Не уезжай, говорит, далеко. — Тоже опустил спинку, лег, заложил руки за голову.
— А ты ему?
— Что я? — Не понял Игорь, или сделал вид, что не понял.
— Ты же видел нас, тогда в воде… Она ведь и тебя целовала… и в любви, наверное, тоже признавалась?
— Тоже? — прошептал белорус, усмехнулся. — Ладно, черт с ней, — сказал сердито.
— Черт с ней? Это, конечно понятно… Но вы там, с Сергеем, все-таки разберитесь. И вот это все… насчет: 'пожертвовать собой, ради…' Я бы еще поспорил. Если, она сама так решила… сама, тебя выбрала… А Сергей? Очухается же он когда-нибудь… Вам надо втроем сесть и… Даже ему, так будет лучше.
— Хм… — Игорь улыбнулся, отогнул согнутую в локте руку, посмотрел на меня. — А ты, значит, самоустраняешься из любовного квадрата?
— Я — да. — Опять поднялся, открыл дверь, вытащил пачку. — Ну ты, не расстраивайся, Антон, за меня будет.
— И он?
— А, как без него? — Я закурил.
— А ты чего? У нас получается — не комплект.
— Я, Игорь, женюсь скоро, — говорю. — Не на Саше, не переживай.
Наклонился к рулю, нащупал замок зажигания, провернул ключ, вдруг машина дернулась, взревела; еле успел переключиться на нейтралку — чудом не заглохла.
— Ух ты! — удивился Игорь. — Как?
Включил печку, выставил вентилятор.
— Я загадал, — говорю. Протяжно выдохнул, потер лицо, глаза. — Значит, точно женюсь.
— Это хорошо или плохо?
— Она меня скоро бросит, — подумал я в слух, — я надеюсь. Она такая: ветреная, неверная…
— Тогда, женись, конечно, — неуверенно сказал Игорь. — И кто она?
— Машенька, — говорю. — А… нет, — Лида. Лидой зовут. Да и… приезжай на свадьбу. Думаю, совсем скоро… Чего так смотришь? Я не шучу?
— Да я, вроде… А чего раньше молчал?
— Сам, только узнал. — говорю.
— Ааа… — Белорус посмотрел подозрительно, помахал у меня перед глазами. — Ты не думал,
