— Игорь… сколько мы по кафешкам с тобой?.. и чего мы там только не играли…
— Никогда, не пел попсу. — возразил Игорь. — И не играл.
— Пел. И играл. Забыл все…
— Забыл?.. А помнишь, мы копили деньги на аппаратуру, помнишь? Веселые деньки. А потом, за ночь, ты продал наши инструменты, мои гитары, забрал все деньги и… И больше я тебя не видел. Ты в академку тогда ушел. Как сказали в деканате…
— Не помню… У меня, тогда отец болел.
— Знаю. Если бы твой отец был здоров, болел бы сейчас ты.
— Так шо? — произнес Женя говорком одесского еврея. — Шо сказать ребятам, за вокал?
— Скажи: Игорь знает за вокал.
— Так что — споемся?
— Сейчас подойду.
Женя ушел.
Я — Игорю:
— Хм… Получается — Женя подонок?! А я, ничего этого не знал. И ты, так спокойно с ним разговариваешь?
— Я всех простил.
— Пойдешь петь?
— Я думаю.
— А я его считал хорошим парнем. Квартиру ему нашел… знакомая ему сдавала. Деньги одалживал. А он их вернул? А он вернул мне деньги? — Посмотрел на Сергея.
— В подкладке поройся.
На мои плечи, медленно, легли чьи-то руки. Маша, подумал я. Если это она?.. Пусть это будет она!
— Не вижу на столе мартини, — сказала Тая. — Ты не купил мне?..
— Ты тоже, не выполнила просьбы.
— Она сама тебя увидела. Сергея… когда он вставал… Почему ты не приглашаешь меня танцевать?
— Я сегодня не очень 'танцпортабельный'.
— Как я соскучилась по тебе! Пойдем…
— Я чет приболел…
— Вставай… пойдем-пойдем!
Подняться, оказалось непросто. Даже алкоголь уже не притуплял боли в спине и ногах… И ребра, кажется их стало больше. Не хотели срастаться, каждый обломок возомнил себя индивидуальностью, организм для них — инородное тело.
Калифорния сгорела. Построили что-то новое: тихое, успокаивающее. Тая обвила руками мою шею, положила свою голову мне на грудь.
— Какая я счастливая сейчас, а ты, Глеб?
— О! Не-то слово…
Опустила руки, прижалась ко мне бедрами. Принялась делать подозрительные вращательные движения тазом… Если бы ни темнота, мне стало бы стыдно, а так…
— Сейчас, это называется — танцевать? — спрашиваю.
— Ты смотрел фильм 'Грязные Танцы'?
— Документальный, про бунты филиппинских шахтеров?
— Я чувствую тебя…
— В смысле? Это бляшка, от ремня…
— Ты засунул туда бляшку? Что ты еще носишь в трусах?
— Перестань…
— Ты уже не мужчина?
— Что означает — это — уже?
— Не сопротивляйся… Это неизбежно. Знаешь, что будет через десять минут?
— Только что было. Мне уже пора пойти покурить, и поменять плавки…
— Не обманывай, я же чувствую.
— Таисия, Через десять минут, ничего не будет… За… за… за исключением двух, если повезет — т… трех рюмок водки.
— Как давно ты ни заикался… Это неспроста…
— Ты же ее подруга, как ты можешь?..
— Думаешь, где она сейчас? Тут есть такая комнатка… Пошла туда со своим Толиком… Оттуда такие стоны… Она всегда так стонет, когда он ее…
Я оттолкнул Таю.
— Отцепись!..
— И он у нее не один такой!.. Думаешь, не изменяла тебе?! Я же ее подруга… Она много рассказывала… А ты, лопух, верил… Да она перетрахала всех твоих друзей! Она с Сергеем спасала! Он не рассказывал?!
— Отпусти руку!
Тая говорила очень громко, со злостью:
— Она ездила в Москву к подруге — да?! Ночевала у Мамы — да?! Она таксистам отдавалась, пока ты за покупками ходил! С проводником… как же его звали?!. Подожди, не уходи! А здоровяк твой, вообще с нее не слезал!
И я ударил ее. Сильно. Закрыла лицо руками, присела. Густая челка упала до пола, не видно лица. Посмотрел на свою ладонь, попытался сжать и не смог, как онемела, как чужая. Никогда не бил женщин… Я пошел сквозь танцующих, — потерялся, растворился в людях. Шел и не зная куда. О чем я думал? Ни о чем… Нет… Думал… Я думал, что я ударил женщину… Если, все это правда, то, за что же, я ее ударил? Даже, если неправда, зачем я это сделал? Я ведь не такой… Это не я… Я не мог… А про Сергея?.. А про таксиста?.. Почему, нелепость, так похожа на правду?.. Почему, это так важно, ведь она с другим?..
Передо мной, почему-то опять возникла Тая, наверное сделал круг. Как и оставил: сидела на корточках, лицо закрыто ладонями.
— Тая, больно? Прости, я не хотел.
Тронул ее за плечо.
Думал, плачет, но нет. Встала, улыбнулась как безумная, посмотрела, как-то… с вызовом. Темень, но было видно как вздрагивало ее лицо, от нервов, от возбуждения…
— Дай руку, — говорю.
Дала.
— Куда идти? — спрашиваю.
— Я с тобой никуда не пойду!
Потащил за собой, через толпу, она слабо сопротивлялась.
Выбрались. Дверь, с рифлеными стеклами, коридор, еще какие-то двери — все закрыты. Опять коридор, и еще двери: дергал ручки, толкал, стучался… — одна поддалась. Оказалась на цепочке.
Мужской голос:
— Кто? Кто там?
— Нужна помощь! Женщине плохо!.. — Посмотрел на Таю. — Упрись мне в плечо, — тебе плохо, поняла?!
Она ели сдержала смех. Но уперлась, от волос резкий запах шампуня — аж в носу зачесалось. Дверь открыл парень, лет двадцати- двадцати пяти.
— Что нужно?
— Вы один в номере?! Отвечайте вы один?
— Один.
