— Девушке плохо! Очень. Поласкает всю!.. Отравление! Где ванная!
— Там.
Парень дал нам пройти.
— Может, вызвать кого-то… В больницу позвонить?
— Мы сами!.. Не в первый раз!
Взял Таю на руки:
— Нам надо пять минут… Сейчас, промоем желудок и уйдем!..
— Стасик, кто там?! — Женский грубый голос.
— Мама, тут девушке плохо!
— Я ж спрашивал: 'Вы один?!'
— Ну, я думал!..
Тая не станет вести себя тихо, парень бы это пережил, а вот маму жалко…
Поставил девушку на-пол:
— Пошли отсюда!
— Почему, не на руках? Мне понравилось!
— Своим, своим ходом… Давай-давай, теряем время!..
— Так вам, нужна ванная?
— Нет, перенесем на вечер… Никому больше не открывайте…
Опять по коридору. Все закрыто, но вдруг…
Кладовка: ведра, тряпки, запах хлорки и какой-то старый стул — вот это удача!
Она закрыла дверь; я на что-то наткнулся, полетели швабры, задели ведро: покатилось, проехалось по ногам, что-то еще упало, что-то разбилось, но уже не обращал внимания… Не знаю, чего во мне больше: злости, страсти или водки.
— Раздевайся…
…вскрикнула последний раз, немного отдышалась, прижалась губами к моим.
— Ураган! Животное! Монстр! Даже лучше, чем в прошлый раз.
Опять полезла целоваться, ответил, но отодвинулся. Вернулась брезгливость, во рту стало кисло. А ведь, думаю, она этим занимается всю ночь. Какой я у нее, сегодня по счету? Явно, не первый в очереди… Фу — как противно… Не подцепить бы чего…
Как-то спрашиваю у расстроенного Сергея: — Трихомонад? Откуда?
— Подкрался на цыпочке…
— Что значит: 'лучше, чем в прошлый раз'? — спрашиваю.
Сползла с меня, подняла трусики, легко, непринужденно надела — одной рукой, другой застегивала блузку.
— Вот бы мне так научится, — говорю.
Поднялся со стула, тоже стал одеваться.
— Ты, значит, типа ничего не помнишь?
— Почему? Наоборот, типа все помню…
— Значит, все-таки помнишь?
— Тая, не морочь голову…
— Я после той ночи Глеб, только о тебе и думаю.
— Какой ночи?
— Нашей ночи. Лучшей ночи моей жизни.
— И что мы делали той ночью?
— Да вот, то же самое…
— Трахались?
— Любились!
— Тая, никогда этого не было. Сегодня в первый раз… Кстати мне понравилось… Как-нибудь повторим… на восьмое марта.
— Ровно два года назад. На Машин день рождения…
— Ты путаешь меня с Серегой…
— Про Сергея, я не забыла… Вспоминай… Маше стало плохо, и она пошла спать… Помнишь?.. Мы сели рядом, и так нахрюкались… Ты еще сказал… Ой умора… Я так смеялась! — 'Иногда, последняя рюмка становится хрюмкой!'… Ну, вспоминай…
— Я, так не мог сказать… Даже это, уже неправда.
— Да? И все ушли. Маша спала в другой комнате; я закрыла двери…
— И?
— С двух ночи, до восьми утра. Я умерла десять раз. Ты бог. Правда, потом у меня был выкидыш. Я хотела этого ребенка… Твого ребенка…
— Смешно…
— Не очень… А в десять ты проснулся… Сказал, что ничего не было, что ты уже забыл, и мне сказал, лучше забудь. А как я могу забыть?..
— Замечательно… Бред…
— Такого не бывает… Ты был трезвый и все понимал. Нельзя вот так, взять и вычеркнуть из памяти… Претворяешься, что не помнишь… Все ты помнишь….
Тая заплакала:
— Помнишь все и притворяешься… а как мне жить?..
— Только не плач, ладно… Если хочеш… ну было… Хотя не было… Какая разница? Ну… Веселе!..
— Глебушка, ты моя половинка, ты мой… Я все рассказала Маше…
— Ты все рассказала Маше. Я твоя половинка, и ты все рас сказала Маше… — повторил несколько раз, пытаясь вникнуть в смысл слов.
— Да. Я не смогла… Через месяц все ей рассказала… Про нас…
— Про каких еще нас?
— Про тебя, про меня и про наше будущее.
— Наше будущее?..
— Она меня поняла… Как женщина.
— Дай подумать… ничего не говори… Наше будущее… Через месяц, сказала ей, что беременна… от меня… Так?..
— Да…
Пауза.
— Она мне изменяла? — спрашиваю. — Скажи честно…
— Зачем себя мучить… Все в прошлом… Теперь у тебя есть я…
— А про Сергея? Для меня это важно…
— Про Сергея? А что это меняет?
— Многое.
— Про него… допустим наврала… Но ты сам виноват… Весь такой надменный… Весь такой пархатец… Все тебе как с гуся вода: 'Через десять минут, я выпью литр водки, а на тебя мне…' Ну, и где оказался через десять минут?..
Вытянул сигарету из пачки, закурил. Все перевернулось, смешалось… навалилось, раздавило. О-ой- ой-ой… какая гадость! Я что — сам… сам все угробил? Неправда! Даже, если бы что-то и было, она не стала бы рассказывать Маше?! Да?.. Или?..
Несколько минут назад, в эту кладовку зашел: надменный, злой, уверенный в своей правоте — я. А какой — я, отсюда выйдет? Меня обидели, меня предали. Жертва — как раз вот этот парень с сигаретой в зубах, заклинившей собачкой на молнии, и… и не надо тут рассказывать… Или нет?.. Так было просто: тут наши — там немцы, наше дело правое… — а теперь?.. Как далеко это зашло, чтобы что-то вернуть.
— А мне не предлагаешь? Ну и воспитание…
Протянул ей сигарету, подкурил. Не было ничего, все ты врешь, думаю. С двух до восьми — это… это
