мыслями. Как я ему скажу?..
Подошел Сергей:
— Пить хочется, где у нас вода? — Взял мой стакан. — Вот она, водичка.
— Там водка, — говорю.
Сергей подмигнул: — По запаху — вода.
Поднес стакан к моему носу. Я понюхал, и громко:
— Да, точно. Вода.
Сергей выпил, даже не поморщился.
— Чего заскучал, друг?
— Да так. Как говорит Антон — мысли. Серега ответь мне, только… искренне…
— Черт… Знаешь, ждал этого вопроса… боялся его… Ну в общем… Блин… Ну… Очень редко… В первый раз, в двенадцать лет… В последний и не вспомню даже… Давно… Еще в школе, наверное… Бывают мысли конечно, но…
— Я не про игровую приставку.
— Так, интересно… а про что?
Подошли остальные, расселись. Игорь положил гитару, взял бутерброд. Антон разлил водку:
— Сергей, точно не будешь?
— Антон! Травитесь этой фигней сами… И больше, меня, пожалуйста, не спрашивай.
Белорус посмотрел на Антона: — Как ты можешь пить эту заразу?! Она разрушает твой мозг. Хочешь, прочитаю лекцию о пагубности спиртуоза?
— Обязательно, — ответил Антон, — только завтра… С утреца похмелимся, и режь правду- матку!..
— Вечером ты ее любишь, утром ненавидишь. Водка — 'воздыхаятельный' нагнетатель, детерминант изнеженного характера.
— Мне, больше нравится как сказал Лагутенко, — говорю, — 'Водка — это трудная вода'.
Игорь налил себе персикового сока, поморщился: — Не понимаю, почему вы не пьете персиковый сок? — выпил, занюхал рукавом и добавил, сквозь зубы: — В нем ведь столько витаминов!..
Саша подняла свой стаканчик: — Ну что ребята… Давайте, выпьем за вас!
— Нет Сашенька, сначала за тебя! — сказал Антон.
— Потом за меня…
Бородач расстроено развел руками.
— Мне, правда, с вами очень хорошо! — сказала она. — Вы очень хорошие, добрые и веселые люди… Я очень рада что с вами познакомилась. Жалко, что раньше вас не знала… Но теперь, думаю, мы будем видеться часто, правда?!
— Конечно!
— Каждый год
— Раз в месяц!
— В неделю.
— Каждый день!
— И ежечасно будем созваниваться! — говорю.
Выпили. Интересно, я еще когда-нибудь их увижу? Пригляделся к их лицам: кажется, знал их всю жизнь. Нет никакого прошлого, мы всегда сидели возле этого костра, что-то пили, говорили глупые, но не злые тосты, улыбались друг-другу.
— А теперь я вам спою! — сказала Саша. — Хотите? Или вместе, давайте…
— Спой ты, — сказал Сергей. — Игорь подыграй Сашеньке.
— С удовольствием. — Игорь взял гитару, провел большим пальцем по струнам.
— А, можно, я Сама?
— Ты сможешь?.. С ногтями? — спросил белорус.
— Я струны, как раз ногтями и прижимаю, так звук чище.
— Ты умеешь играть?
— Могу дать пару уроков. Я преподаю в музыкальной школе.
Мы засмеялись, Саша, только улыбнулась. Игорь подал ей гитару:
— Сашенька, только очень аккуратно… Показать как бой делается? Смотри, большой палец идет вниз, потом указательным…
— Я знаю, — отрезала она. — Я же видела, как ты играешь.
Саша держала гитару как-то необычно, будто это тромбон: гриф возле плеча, барабан уперся в ноги; указательным пальцем прижала все струны, сильно ударила по ним всей кистью. Звук получился неприятный, резкий. Игорь скривился.
— Ну как? — спросила она. — Ведь уже неплохо, скажите?!
Игорь приподнял кулак с оттопыренным большим пальцем, натянуто улыбнулся: — Супер!
Она посмотрела на меня:
— Глеб?
— Мне очень понравилось! — говорю. — Это все?
— Погоди.
Предостерег ее:
— Сашенька, не боишься испортить первое впечатление? Все уже поняли: ты играешь на гитаре не хуже чем в шахматы.
Белорус бросил на меня взгляд отчаяния и боли, уронил его под стул, похоронил на песке, где-то между окурком и левой ногой Антона.
Саша ударила по струнам еще раз; Игорь закрыл глаза.
— Игорь, — говорю ему, — нельзя так привязываться к вещам.
Девушка покрутила анкеры на грифе, подергала струны: — Она у тебя расстроенная совсем.
Белорус с подозрением наблюдал за ее действиями: — Где ты видела, чтобы так настраивали?
— Это мой способ. Не переживай ты так за своего динозавра. Все равно на свалку пора, обшарпанный весь…
— Она не…
Саша ударила еще раз и мы замерли. Звук получился металлический, звонкий. Случайность?
Девушка вскользь посмотрела на нас, ухмыльнулась, вдруг прижала к себе инструмент, и…
… бегали по струнам, цепляли их кончиками ногтей, порхали над ними как крылья стрекозы. Звуки чистые, насыщенные, яркие.
Смотрел и не верил глазам, ушам тем более. Играла что-то из классики, что-то красивое, необыкновенно-мелодичное. Как она это?!. Переходы, темп а главное — ощущение, что играет не одна гитара а несколько, будто две мелодии вплетены одна в другую, то разбегаются, то текут параллельно, опять сходятся, и снова…
Играла несколько минут, я не мог оторвать от нее глаз. Никто не мог.
Чуть сбавила темп, наверное пальцы устали; Саша, еле отодвинула от себя гитару, посмотрела на меня, но не только; взгляд задерживался на каждом, подолгу.
Стиль изменился, стал проще, звуки мягче, будто поменяли инструмент, и я услышал знакомые нотки. Эту мелодию я знаю.
'На дальней станции сойду, — запела девушка. — Трава по по-о-ояс. Зайду в траву, как в море босяком…'
Почему она не пела раньше? Очень красивый голос: густой, даже чуть грубоватый, немножко мальчиковый, озорной…
Сидели зачарованные, не шевелились, слушали.
Закончила эту песню, сразу начала другую, грустную, раньше не слышал, что-то про гимназисток — проституток. Не вникал в слова, они не нужны; я слушал как блестят ее глаза, слушал ямочки на щеках, слушал как легкий ветер гладит черные вьющиеся волосы.
А ведь я наверное влюбился. Думал, после Маши никого не смогу полюбить, а оказывается… Как
