Марыля.
Все расступились, пропуская их. Так и пошли они по улице, провожаемые взглядами селян. Но только детвора побежала следом, а взрослые остались посмотреть, что с Василём дальше произойдёт. Степанида плакала, гладя по голове своего мужа. И тут Василь поднял руку и положил её на плечо жены. Открыл глаза, мутным взором окинул всех. — Хорошо мне, Степанида, легко как стало, — тихо произнёс он.
— Васенька, хороший мой, — Степанида всхлипывала, вытирая слёзы, — неужто в себя пришёл. Скажи, что хочешь, что дать тебе? — засуетилась она.
— Ничего, ничего, дай только водицы испить, горит всё внутри, — спёкшимися губами прошептал Василь.
Степанида бросилась к ведру с водой. Василь сделал глоток.
— Чую, отошла смерть от меня, но как, не ведаю, что помогло, чем лечила ты меня? — закрыл от усталости глаза.
— Ой, Васенька, чем только не лечила, ничего не помогало, а нынче Зенек пришёл, да шептал над тобой что-то, тут и очнулся ты. Прямо чудо какое-то, — Степанида улыбалась сквозь слёзы.
— Ничего не помню, устал я, — Василь вздохнул.
— Да-да, миленький, поспи, поспи. Уходите, не толпитесь, пусть отдохнет, — повернулась она к бабам.
Все вышли на улицу, но расходиться не торопились.
— Что это, чудеса да и только, — недоумевали все, — неужели это Зенек его в чувство привёл?
— Да то чудо нам показано было, помните, икона мироточила? — сказала Бася, — не иначе к этому, ещё прабабка моя говаривала, такое бывает.
— А может, к тому и мироточила, что у Зенека такие способности появились, забыли, что ли, как изменился он? — вышла на улицу Степанида.
— Да, прямо день чудес, да и только, — согласились все.
— Ну, посмотрим, что дальше, чую я, это только начало, — подал голос Гриц, мужики не пошли в хату Василя, а сидели, покуривая, на завалинке.
— Ну, и слава богу, что всё таким образом обернулось, — Степанида счастливо улыбалась, вытирая краем платка слёзы.
Все пошли по домам, готовиться к предстоящему гулянью.
Марыля привела Зенека домой и уложила на лежанку. Он, лежал тяжело дыша.
— Ну что ж ты так себя изнуряешь, ведь сам ещё не окреп, — хлопотала над ним Марыля.
— Так надо было, ты же помнишь, что Василь помог мне тогда, на поляне и потом переживал за нас. Ничего, это первый раз тяжело было, потом легче всё проходить будет, пока силой управлять научусь. Отлежу до вечера, на праздник пойдём, надо к людям привыкать, и что бы они к нам, теперешним, привыкали.
Гуляют праздники на селе широко, с размахом. Вытаскивают столы на улицу и, кто что может, то угощение и выносят. Обычно перед этим, собираются бабы у кого-нибудь одного, пекут пироги. Кто капустку квашенную, кто картошечку, всё несут, чем богаты. Пропустив по стаканчику другому, мужики курили, раскрасневшиеся бабы обсуждали события дня, ребетня бегала, играя, молодёжь плясала под звуки нехитрой деревенской музыки. Все затихли, завидя Марылю с Зенеком. Те подошли, поклонились честной компании.
— Доброго здоровья всем, — сказал Зенек, — как Василь?
Степанида встала и поклонилась ему:
— Спасибо, до земли передавал поклон тебе Василь. Лучше ему, отошла хворь, уже кушать попросил, даже стопочку за праздник и твоё здравие выпил, а ты знаешь, что это первый признак выздоровления.
— Ну и слава богу, мы очень рады, — Марыля улыбнулась, — хорошие вы люди, добрые, вот и помог вам бог через Зенека.
— Ну что ж вы люди, веселитесь, гуляйте и мы к вашему празднику присоединимся, пойдём, Марыля, в круг. Хоть и не танцевал я никогда, но думаю, что получится, ведь сколько раз я со стороны смотрел, как вы танцуете. Помню, какой плясуньей ты искусной была, — прошептал он Марыле на ушко.
Вновь, сначала робко, а потом всё громче, заиграли деревенские музыканты. Шагнули все в круг, начали танцевать, но оглядывались на Зенека и Марылю. А те казалось, не замечали ни кого, заглядывая в глаза друг другу. Зенек танцевал легко и умело, вроде всю свою жизнь мог. Марыля любовалась его умением. «Как же он прекрасен, смеётся от счастья. Не переживу, если с ним что случится», — думала она.
— Ничего со мной не случится, мы с тобой вместе со всем справимся, — словно прочитал её мысли Зенек.
Веселье побороло людское любопытство, и перестали люди на них внимание обращать. Лишь девчата молодые, игриво посматривали на Зенека да друг с дружкой перемигивались, норовили то плечом, то рукой его задеть, что бы на себя внимание обратить. А он и в правду был хорош. Высокий статный, в шёлковой рубашке, воротник кружевами отделанный, таких рубах никто в деревне никогда не видел. Волнистые черные волосы разметались по плечам, глаза искрились счастьем. Он с такой нежностью и любовью смотрел на Марылю, что девчатам, со свойственной им прозорливостью, стало ясно, не какими привлекательностями разбить эту пару не удастся никому. Только одному человеку не до веселья было. Милош, выворачивая шею, пытался поймать взгляд Марыли. Кася уж так, как никогда, вилась возле него, в глаза заглядывала, поворачивая его лицо к себе, шептала что-то ему на ухо. Но холоден был её любимый, не замечал её стараний. Оттолкнул, и ушёл подальше, к парням, которые не принимали участия в танцах. Остановилась Кася, посмотрела ему вслед, подружки бросились к ней. Что-то крикнула им, за музыкой и шумом не разобрать и убежала. Девушки, сочувствуя ей, бросали сердитые взгляды на Марылю. Но наши герои, будто не видели, какие вокруг них кипят страсти. А Милош постоял с друзьями, как-будто решил что- то для себя и пошёл к нашим влюблённым.
— Позволь, я с Марылей потанцую, не всё ж тебе с первой красавицей плясать, — голос Милоша прозвучал тоном, не терпящим возражения.
— А это пусть, она сама решает, её воля, — как оказалось, Зенеку тоже была присуща молодецкая задиристость, он посмотрел на Марылю, подмигнул ей.
— Да нет, смотрю полностью в твоей она власти, всё о тебе переживала, а потом вообще, пропала, возле постели твоей дни и ночи проводила, — друзья Милоша хорошо знали его, поэтому уловили в его голосе те нотки, после которых обычно драка начиналась. А Милош был первым силачом на деревне, равных ему не было.
— Да нет, не прав ты Милош, то просто любовью называется, — Марыля встала между ними, — напрасно ты, Милош, задираешься, прошу тебя, не порть праздник, поди, найди Касю, да помирись с ней, а нас оставь в покое.
— А что ж, твой милый, молчит, да за твою юбку прячется, — зло рассмеялся Милош, — али не может он, по-нашему, попростому, спор наш разрешить?
— Отчего же, могу, только, напрасно всё это, не хочу я скандала, — Зенек взял Марылю за руку, — мы хотим по-хорошему, подоброму жить, ни с кем не ссориться.
— А не бывает так в жизни, всегда приходиться свою правду и любовь любыми способами отстаивать, — Милош еле сдерживал себя.
— Ну что ж, если ты так считаешь, то давай, разберёмся, как ты привык. Отойди, Марыля, — Зенек посмотрел на свою любимую, — иди, не бойся за меня.
— Не надо, Зенек, ведь он сильный да здоровый, а ты слаб ещё. Уйди, Милош, от греха, не совестно тебе? Всё бы драться да скандалить, ведь сказала, что не нужен ты мне и никогда я тебя не полюблю, — Марыля начала плакать, — люди, ну остановите их, что ж молчите, словно в рот воды набрали?
И правда, все стояли и молчали, ожидая, чем всё закончится.
— Ах, бесстыжий, что ж ты девку мою позоришь, ведь поженить мы вас хотели, а ты что вытворяешь? — подскочила с кулаками к Милошу тётка Василиса.
Милош схватил её за руки и тихонько оттолкнул от себя:
— Уймись, тётка Василиса, отойди от греха. Кася твоя как липучая смола, пристала, не отстаёт, а я
