заходящего солнца, пробивающихся сквозь листву деревьев. На память пришло изречение Конфуция «только остановившийся путник может заметить, что деревья расцвели». Все архитектурные красоты мира, произведения искусства, всё что создано человеком не могут дать такой большой энергетической подпитки, какую может дать первозданная природа. Гениальность и трудолюбие творца наводили на размышления «Почему я? Чем заслужено само создание моей души? Имя, данное мне, как и многим миллиардам других звучит банально — „Я“. Как господь различает нас? А может, у каждого из живущих есть своё собственное имя, которое записано в огромной Книге Вселенной и можно ли его узнать ещё при жизни, этой или другой? Вопросы, вопросы, вопросы, а ответы идут так долго, есть опасения не успеть узнать их. Память столь избирательна и своенравна и редко открывает свои кладовые. Но почему? Не лучше ли каждому дать возможность помнить мир от сотворения? Возможно, тогда и в будущем было бы всё гораздо лучше и не так ужасно, как показывали мне Юлиан и Шалтир. Сократ, живший столько веков назад, когда всё ещё было таким несовершенным, как мне сейчас кажется, сказал так: „Обращаюсь к разуму вашему, люди, не глумитесь над природой, созданной господом. Она изобретательный убийца, чем человек, она не знает, что такое мстить и наказывать, она пытается утихомирить своих детей, хотя порой и высокой ценой“. Откуда он знал, что человечество создаст такое, что планета содрогнётся? Наверно, у него тоже были свои учителя и наставники из самых высших инстанции. Для чего мы приходим в этот мир? Этот вопрос задавали мудрецы во все времена, а лучше бы все задавались таким вопросом и может, всё бы изменилось? Но снова вопрос — а нужно ли что-то менять? Род людской — существо разумное, а прозрение души проходит только на земле, сколько бы времени не потребовалось. Юлиан сказал однажды: „Человеку всегда чего-то не хватает, ему кажется, что у других лучше и больше, но он забывает о том, что провидение всегда рядом и молча наблюдает за его реакцией на происходящее вокруг и только заслуги дадут им повод одарить или наказать. Не порть, человек, то лучшее, что есть в твоей жизни, если ты хоть немного не уверен в себе. Страшно умереть бездарно, с ненужным грузом глупых забот и не иметь возможности в новом воплощении наполнить свою душу новыми знаниями“. Сколько душ, которые из-за собственных ошибок забудут прошлое и не смогут приобрести новый опыт. Самое обидное то, что они, в большинстве случаев, идут наперекор своему внутреннему чутью, следуют своим амбициям. Вот как можно описать их: „Приобрету себе я дудочку и сразу же, без учения, буду играть чарующую музыку, господь услышит мой мотив и пришлёт на землю полчища саранчи, и все тогда узнают какой я всемогущий молодец“. Юлиан тогда весело смеялся над этим экспромтом определения для бездельников, которые не хотят работать над собой, думая, что господь с упоением наблюдает только за ними, держа из энергетический баланс под своим неусыпным контролем. Сколько таким людям придётся идти к прозрению, только богу известно. Мысли, мысли, я мыслю, значит, я существую. Вечные раздумья — а когда просто жить? Но снова вопрос: что значит „просто жить“? Какой смысл вложить в это словосочетание?»
— А вы всё в себе, совсем отдалились от нас.
Голос графини долетел до него от порога усадьбы.
— Опять смотрю, к вам приезжали. Я знаю эту семью, графиня Кох с детьми, так?
— Совершенно верно, — Гарни уже поднимался по ступеням.
— Удивительно, эта дама — и у вас? Столь бесцеремонной особы я не видела от роду. Если бы вы знали, скольким людям она испортила жизнь, не приведи господи!
— Я думаю, это в прошлом, она поняла свои ошибки и встала на путь исправления, — улыбнулся Гарни.
— Хорошо бы, если вы не ошибаетесь, — графиня взяла Гарни под руку, — если бы вы не были столь щепетильны к слухам, я бы вам такое про неё рассказала.
— А где Альэра? — перевёл разговор Гарнидупс.
— Как? Она вам не сказала? — Выбровская была удивлена, — сегодня она приглашена к одной очень симпатичной девушке. Дочь князя Ставинского устроила праздник по поводу своей помолвки с весьма загадочным персонажем. — В каком смысле? — Гарни почувствовал, как неприятно кольнуло сердце.
— В том смысле, что никто его не видел, но девица выглядит такой счастливой! Всё это так странно, семья Ставинских отличается неординарными взглядами на жизнь. Они разбогатели так стремительно, что вызвало всевозможные догадки в обществе, вплоть, до списывания на вмешательство дьявольских сил. Но думаю, это всё выдумки досужих сплетников, людям просто повезло, а может, всё проще и нашлись богатые родные, ну, наследство.
— Как же вы могли отпустить Альэру к людям, окутанным такой славой?!
— Позвольте, она самостоятельная девушка, да и мне она сказала, что вы разрешили ей.
— Где они живут? Куда надо ехать?
Выбровская, с удивлением глядя на взволнованного Гарни, объяснила ему, где живут Ставинские.
— Я распоряжусь, чтобы готовили экипаж.
— Мне некогда ждать, спасибо, — Гарни быстро пошёл по дорожке парка.
В огромном особняке, на который указала графиня, ничего не говорило о том, что в нём можно найти хоть кого-нибудь. Мрачной громадиной, он возвышался над заросшим тиной прудом. По пустым комнатам гулял ветер, ворвавшийся в разбитые огромные окна. Гарни метался по гулким комнатам, чувствуя, как холодеет внутри. «Но как?! Ведь графиня говорила так, словно видела их только вчера. А сейчас впечатление, что здесь уже лет сто никто не живёт. Господи, где её искать?!».
Это был шок, Гарни пытался выйти в астрал, но и это не помогало, словно кто-то перенёс Альэру в такое место, где её никто не сможет найти. «Где же мой дар, господи?! Где все таланты, которыми ты наградил меня и, видимо, незаслуженно! Учителя, наставники, помогите мне!!». Но гулкая тишина и ни чего больше, Вселенная безмолвствовала.
Опустошённый, он вернулся в усадьбу графини. Выбровская, обеспокоенная его волнением, ждала его в кресле у камина.
— На вас лица нет, что, что произошло? — она поднялась на встречу входящему Гарни.
— Там никого нет, да и дом разрушен, пожалуй, уже лет сто назад, — он устало опустился в кресло и откинулся назад.
— Да господь с вами, буквально неделю назад одна моя знакомая привозила к княгине свою портниху, чтобы шить подвенечное платье дочери, — Выбровская удивлённо посмотрела на Гарни, — может вы ошиблись домом? Да в том районе вообще нет заброшенных домов. — И тем не менее, факт, я видел собственными глазами пустые комнаты, по которым летали обрывки бумаг и лоскуты бывших портьер.
— Но позвольте, где же тогда Альэра? Надо что-то делать, — графиня засуетилась, морща лоб.
— Она вернётся сама, не волнуйтесь, идите спать, — Гарни поднялся и, поклонившись графине, медленно, будто не чувствуя под собой ног, начал подниматься по лестнице на второй этаж.
— Неужели вы думаете, что я смогу уснуть, когда девочка неизвестно где? — с недоумением спросила графиня.
— Если не можешь изменить обстоятельства, измени своё отношение к ним, — повернувшись, произнёс Гарни.
Он зашёл в свою комнату и остановился. Через окно лунный свет отражался в тазе с водой, почему- то стоявшем на подоконнике. Тень от веток дуба падала на белую простынь, сплетая причудливый узор. В открытое окно влетел ветер и, по очереди задул три горящих свечи, а потом метнулся к лампадке и вот, крохотный свет, озарявший иконку, тоже потух. Ночь, тишина и леденящий холод, начавший сковывать Гарни изнутри. Острая боль пронзила сердце, словно раскалённой иглой. Воздух в лёгких доставлял неприятные ощущения и Гарни начал выталкивать его точками. Но в отличии от физических мук, душевные страдания были гораздо тяжелее. А мысли были чёткими и ясными.
«Вот и последний знак, Альэра стала принадлежать Люциану телом, но и принадлежать ему душой ей хочется не меньше. Но господи, смилуйся же надо мной! Неужели зло всегда будет устраивать мне травлю и выплёскивать яд своих побед мне в лицо, смеясь над моим очередным промахом?! Прошу, владыко, дай мне мужество снести сие испытание, я на грани отчаяния. Я боюсь потерять веру, молю, оставь мне надежду. Я должен успокоиться, надо взять себя в руки».
— Гарнидупс, не нужно так рьяно взывать, господь везде, он слышит тебя, — голос ангела раздался вовремя.
— Спасибо, что ты рядом. Мне страшно, если бы ты только знал, как мне страшно сейчас. Я потерял
